Инга Кузнецова - Изнанка [litres]

Какой-то запас прочности для сдвинутой вперёд реальности. Я понимал, что нечто центральное в нём – такое же, как во всех других представителях его вида. Я допускал, что благодаря Отчётливому пойму их видовое ядро.

Мой Хозяин был простым и, казалось, лишённым многих оттенков чувств, которые были присущи тем, в ком я был до него. Но мыслил он более связно. Это были стройные цепочки, стройные постройки цепляющихся друг за друга аутосообщений.

Он не был разнообразным и противоречивым внутри себя. Он не тратил слишком много жара своих трубопроводов на действия и разговоры. В целом он был предсказуем. Я понял, что он старается оградить себя от любых действий и чувственных затрат, не связанных с самым простым способом самосохранения. Он многое считал лишним. Это стремление к самосбережению было так прозрачно в нём, что я уже мог немного ощущать сдвинутую вперёд реальность моего Хозяина.

Я начал приспосабливаться и к его Городу, открывая вместе с Отчётливым Хозяином разнообразие пространств внутри этого Сверхгиганта, который порой мне тоже казался существом. Я двигался в Отчётливом, а он – в Городе. По крайней мере, в этом мы были похожи.

Пройдя сквозь коридоры разнообразных шумов, Хозяин перемещается в пространство новых возможностей. Ему нужно какое-то вещество для смачивания пересохших камерных стенок, которые причиняют ему боль, и он перемещается в пространство избавления от боли. Оказывается, в наружном мире Гигов есть и такие. Кто-то должен дать ему избавление. Отдать или подарить. Я не знаю, почему Хозяина мучают какие-то слабые, обрушивающиеся сами собой стенки. Я вижу, как дёргается тянущийся откуда-то от них разветвлённый канал, передающий хозяйскую боль. Через те стенки я и проник к Хозяину. Я не трогал их – они полуразрушились сами, не составляло никакого труда уйти вглубь, и я теперь настолько далеко, что не смогу узнать, восстановила ли стенки жидкость со сложным названием, которое произносит звонкий и яркий голос какого-то Гига по типу «она». Я пока не понял, что мой Хозяин отдал этой «ей» в обмен на жидкость. Прозвучало звукосочетание «картой». Что такое это «картой», мне ещё предстоит выяснить.

Звонкий голос гаснет. Мы отдаляемся от него.

Я фиксирую ещё одно загадочное слово Хозяина: «такси». Оно звучит несколько раз, как требование. Потом Отчётливый произносит звукосочетание, похожее на «штрассе». Вскоре ближний слой наружного мира рассекает новый шум. Из ниоткуда возникает камера, в которую мы перемещаемся. Она движется страшными рывками, сама. Она заставляет тело-мир Хозяина накреняться. Слои его отсеков вытряхивают из себя разные полусущества, трубопроводы вскрываются и разливаются, заполняя все близлежащее пространство, а мои подобия и полуподобия падают в кишащую кругляками и жгутиками муть.

Я вишу на отростках из последних сил, прицепившись к самой плотной камере, и уже едва не ныряю к своим подобиям и полуподобиям, отчаянно несущимся в разогретой и бунтующей субстанции, как вдруг камера со странным именем «такси» резко останавливается. Я понимаю, что мы преодолели какую-то часть Города и наконец, покинув такси, Хозяин проникает в свою неподвижную камеру для постоянной жизни. Здесь гораздо тише. Все полусущества внутри Хозяина успокаиваются, а трубопроводы вновь входят в свои берега.

Внутри своей личной камеры Отчётливый совершает множество привычных действий, не вызывающих у него ни волнения, ни размышления. Вместо его мыслей я считываю шум льющейся воды и довольно приятные голосовые сигналы, которые звучат как «ла-ла-ла» и, кажется, не выражают никаких смыслов. Самые узкие трубопроводы равномерно растягиваются и сжимаются, и видимые сквозь полупрозрачные стенки бляшки, кругляки и жгутики постепенно организуются в какое-то ритмичное следование друг за другом. Заворожённый, я смотрю на них, постепенно замедляющих своё движение.

Мир Хозяина опять накренился. Нас всех качнуло. Выдернуло из своих мест и отбросило на другие стенки, другие камеры. Я ушёл в жратву и не успел заметить, как всё существующее здесь помимо меня замерло, зависло, и теперь, словно издалека, звучит настоящий, чистый внутренний голос Отчётливого Хозяина.

«Какой тяжёлый день. И зачем только мне понадобилась эта командировка? Всё можно было проконтролировать так, через контрагентов. Да я там ничего особенного и не выиграл. Зря слетал. Кажется, просто хотел вырваться. Развеяться. Но разве сбежишь от рутины? Нет-нет, я сам ею забаррикадировался от кого-то или чего-то. От себя? Может быть, и так. От себя тоже на самом деле и не забаррикадируешься, и не сбежишь.