Арина Теплова - Птичка

– Избавь меня от своих циничных изречений! – взорвался Николай и, приблизившись к брату, добавил. – Что ты намерен делать дальше?

– А что я должен делать? Ну, потеряла ребенка, и что же? Это еще не конец света. Подарю ей какой-нибудь подарок, она и забудет свою печаль.

– И ты мой брат! – произнес трагично Николай. Отвернувшись от Дмитрия, он отошел, шепча одними губами, словно обращаясь к самому себе. – Если бы я мог, заглушить ее боль… Если бы я мог излечить ее от тебя…

– Слушай Николя, я не пойму, что ты так печешься об Аглае? – подозрительно произнес Дмитрий. – Или она тебе тоже по вкусу?

– Замолчи! – нервно воскликнул Николай. Дмитрий прищурился, поняв, что задел брата за живое. Старший Скарятин медленно отрицательно замотал головой и произнес:

– Ты это брось, Николай. Она не нашего поля ягода. Я же знаю твои понятия о чести. Да я не женюсь на Глаше. Но она будет жить в достатке. А ты Николай слишком чувствителен, тебе давно пора стать жестче.

– Таким как ты? – выплюнул Николай. И с горечью в голосе и, не спуская горящего взгляда с брата, трагично добавил. – Она же живая! У нее тоже есть свои чувства и страдания, неужели тебе все равно? – Дмитрий упорно молчал, и лишь смотрел немигающим взором на брата. Лицо Николая вновь преобразилось. – Ты совсем не любишь ее! Вот отчего вся эта холодность и безразличие.

– Да не люблю, и что же? – набычился Дмитрий.

– Так отпусти ее!

– А я ее и не держу! – так же с вызовом произнес Дмитрий. – Но она ведь не дура. Понимает, что здесь при мне ей лучше, чем в своем захудалом городишке. Кто ее там осчастливит? Мужик или купец какой-нибудь.

– Конечно ты лучше купца, – съязвил Николай. – Да что я с тобой говорю, ты же совсем не слышишь меня.

Николай стремительно направился к двери, махнув на брата рукой. Он быстро поднялся наверх, и приблизился к комнате Глаши. Он долго стоял около двери ее спальни, не решаясь войти. Он слышал, как она медленно бродит по комнате, и что-то печально напевает. Николай стоял и чувствовал, нарастающее желание утешить девушку, спрятать от всех невзгод. Он ощущал, что она слишком чувствительна и ранима. И что ее надо беречь, как драгоценный хрупкий цветок. Николай не понимал, как она могла попасться в лапы к такому бабнику и цинику как Дмитрий. И Николай прекрасно осознавал, что его брат никогда не оценит ее по достоинству. Измученный своими думами, Николай все же не решился постучаться в спальню Глаши и, терзаемый своими мрачными думами, направился в свою комнату.

Дмитрий долго стоял у окна, обдумывая слова брата. Он понимал, что должен пойти к Глаше, и поговорить с ней обо всем. Возможно, ему придется утешать ее. Ему очень не хотелось видеть ее слезы, но он все же заставил себя подняться наверх. Едва Скарятин вошел в спальню девушки, Аглая, которая стояла у окна, стремительно повернулась к нему, словно ожидала его прихода. Он улыбнулся ей и безразлично заметил:

– Николай сказал мне, что у Вас был доктор.

Дмитрий подошел к ней, и она порывисто приблизилась к нему. Он раскрыл объятья, и девушка с облегчением упала ему на грудь

– Так хорошо, что Вы пришли, Дмитрий Петрович, – проворковала Аглая ласково. Он как то весь напрягся, чувствуя себя неловко от ее явного порыва и расположения к нему. Дмитрий не хотел, чтобы Аглая испытывала к нему сильные чувства, ибо он не мог ответить ей тем же. Но эта ее фраза, и горячие страстные объятья, говорили ему в этот момент, что Глаша явно испытывает к нему нечто большее, нежели простое увлечение. Дабы разрядить обстановку, он ласково провел ладонью по ее распущенным густым волосам и спросил:

– Отчего Вы не сказали, что тяжелы?

Она подняла на него лицо, и он смутился от ее чистого, страстного и горящего взгляда.

– Сначала я не решалась, а потом… малыш умер…

Она вновь уткнулась личиком в его грудь, и Дмитрий ощутил, что ему не все равно. Ибо ее слова вызвали в нем странное чувство досады и горечи, оттого, что они говорят об умершем ребенке. Он продолжал гладить ее по голове, пытаясь сосредоточиться и не дать себе расчувствоваться от ее боли.

– Может это и к лучшему, – заметил он вдруг.

– К лучшему? – удивилась она, воззрившись на него. – Это был наш ребенок, он жил под моим сердцем. Это крохотное существо, я любила его.

Он ласково обхватил пальцами ее за подбородок и повернул ее личико к себе.

– Аглая, Вы ведь понимаете, что этот ребенок все бы усложнил, – произнес Скарятин холодно, заглядывая в ее блестящие прелестные глаза. – Я все равно не смог бы признать его и дать ему свое имя. Конечно, я бы позаботился о нем. Но не более. Он был бы незаконнорожденным. А это не есть хорошо.