Александр Бизяк - Клубника под хреном

В центре герба красуется сапог со шпорой, окруженный шпагой, пушкой и винтовкой. Над сапогом – нимб сияющего солнца и, полукругом, надпись старославянской вязью: «Россия – Пуп Земли. Была, есмь и будя».

В связи с преждевременной насильственной кончиной императора эскизы герба так и покоятся мертвым грузом в оцинкованных шкафах Мемориального музея.

***

Солдаты шли в атаку с криками «Ура! За Родину, за Павла!». Отличившихся император повышал в чинах, разрешал короткие отлучки к деревенским бабам. Особо отличившихся награждал именным презервативом с собственным автографом. Презервативы изготовлялись из кишки молоденькой козы или девственной овечки. ( В подмосковной Баковке по приказу Павла заложили фабрику по выпуску гондонов. По-англицки – гондомов. Фабрика существует и поныне. За высокие показатели в труде и качество резиновых изделий №2 отмечена двумя орденами Ленина и медалью «Знак почета Первой степени»).

***

Одной из гувернанток наследника престола была тридцатилетняя француженка Жаннет, состоящая в эпистолярной связи с Вольтером и Руссо. На досуге она сочиняла философские трактаты. Увлекалась чтением Плутарха, Платона и Эвклида. Попутно корила Павла за неразборчивость в отборе прачек и кухарок. Подбивала Павлика вдвоем бежать в Париж, забыв, что он является будущим российским императором.

И все-таки в Париж она сбежала, но не с наследником, а с квартирмейстером Преображенского полка ефрейтором Антоном Жеребцовым. Тот прихватил с собой мешок казенных денег. По прибытии в Париж тут же проиграл их в карты и с горя застрелился.

Жаннет устроилась в ученые секретари к Вольтеру, занявшись переводами его трудов с французского на русский. Через четыре года с рекомендательным письмом Вольтера к Председателю Императорской Российской академии княгине Екатерине Дашковой взять под крыло молодую женщину, проявившую себя талантливым философом, Жаннет возвратилась в Петербург.

Всю свою оставшуюся жизнь она всецело посвятила изучению российских гуманитарных дисциплин. Похоронена в мемориальном комплексе для VIP-персон на территории академического парка.

***

По ночам Павлу не спалось. Он покинул спальню проверить стражу у дверей. По обеим сторонам двери навытяжку стояли часовые с винтовками наперевес.

– Ну что, царёвы псы, исправно ли несете службу?

– Так точно, Ваше Высочайшее Высочество!

– Ты кто таков? – Спросил он гренадера с пышными усами.

– Борзов Парфён, по-батюшке Игнатьич!

– Пойди, Борзов, ноги разомни, а я вместо тебя на карауле постою. (О, Великодушный Павел!).

– Никак нельзя, Ваше Высочайшее Высочество! По уставу не положеносЪ пост другому передать.

– Ну, а если по нужде припрёт?

– Обоссусь, а караульного поста не кинусЪ.

– Похвально, гренадёр. Завтра же тебя отмечу в императорском Указе.

– Служу отечеству и царскому Величеству!

– Ну, бди, Борзов. А я вернусь в опочивальню.

– Так точно, бдю, ваше Величайшее Величество! Мимо меня ни один комар не пролетит. А ежели чего, поймаю подлеца и яйцы наизнанку ему выверну.

**

В ночь с одиннадцатого на двенадцатое марта, как давеча и приснилось Павлу, расправа над императором свершилась.

В спальню ворвались заговорщики во главе с графом Паленом.

Первым, кто навалился на царя, был гренадер Парфён Борзов.

– Не извольте беспокоиться, ваше царское Величество! – Пообещал Борзов. – Больно вам не сделаю. Без мучительства подушечкой вас придавлю . Клянусь, вы и ойкнуть не успеете.

Павел по-собачьи взвизгнул, закрыл лицо руками.

Под ночной рубашкой император оказался голым, каким матушка Екатерина произвела его на свет.

– Не хочу остаться в памяти потомков голозадым! – Прохор! – Позвал он камердинера. – Живо мне достань из гардероба килисоны!

– Какие соизволите, Ваше Величество?

– Те, что с генеральскими лампасами, которые мадам Суфле мне из Парижа привезла.

– Слушаюсь, Ваше Благородие!

Прохор сбегал за кальсонами, натянул их на царя.

– А теперь подушку принеси. (Император подушки презирал и на ночь по-походному клал под голову сапог, обмотанный портянкой).

На шум прибежала Мария Федоровна, закрытая вуалью. Признать царицу в ней было невозможно. Она упала в обморок.

– Бабу уберите! – крикнул кто-то из гвардейцев.

– Дайте ей понюхать нашатырь, – простонал монарх. – Она четвертую неделю на сносях.

– Кончайте, наконец, с ним! – воскликнул Пален. – Медлить невозможно. Вот-вот сюда заявится преемник Павла – Александр удостовериться, что царский трон свободен.