Валерий Юабов - Всё Начинается с Детства

Но Джеку, очевидно, нет дела до мнения окружающих, лишь бы самому было приятно.

Во дворе, между тем, стало довольно шумно. Воробьи с невероятным гомоном стайками носятся по кустам, по деревьям. Воробьи всегда в волнении и спешке. Слышится нежное воркование горлиц – горляшек, как мы их называли. Меня всегда поражало, неужели эти дикие горлицы – предки красивых, белых, как снег, домашних голубей? Ведь сами они такие невзрачные, в таком неярком коричневом оперении… Правда, эти дикие предки поют просто замечательно, у них такое нежное, протяжное, таинственное воркование. Усядется горлица где-то среди ветвей и начнет свое долгое, негромкое «гур-гур-гурррр…» Оно прямо в душу тебе проникает.

Самыми неприятными обитателями двора были мошки и мухи. Особенно большие зеленые мухи. Не успеешь выйти во двор, они уже почуяли тебя, несутся навстречу. Присядешь в тенечке, устроишься поудобнее – муха, как истребитель, проносится у самого уха: «вж-ж-ж!» Только и делаешь, что отмахиваешься. А зазеваешься, муха уже у тебя на носу, на лбу, в волосах. Я даже завидовал воробьям и другим птицам, которые так ловко на лету ухитрялись ловить мух… От мошек тоже иногда приходилось отмахиваться. Но обычно они никого не трогали. Лишь кружились, словно в вальсе, внутри солнечного луча, пробивающегося через крону урючины или шпанки.

Мое ленивое блаженство прервал Юркин вопль:

– Смотри, застрял!

Я так замечтался, что и не заметил, как Юрка вышел. Он стоял сейчас у своего крыльца возле шпанки, почти уткнувшись носом в ствол и что-то там разглядывал… Юрка всегда что-то разглядывал, углядывал, подмечал, глаза его не знали покоя, они были в вечном поиске чего-то интересного. Причем не только того, что обычно занимает детей, нет, устремления моего братишки были значительно шире, он жаждал приключений, небезопасных порой ни для него, ни для окружающих.

– Скорее! Ты что, спишь, Рыжик?

Нет, я не спал, конечно. Просто я был – по крайней мере, во внешних проявлениях характера – полной противоположностью Юрки. Для меня никогда ничего не «горело». Я не любил торопиться. Но сейчас уже медлить нельзя было: Юрка так и подпрыгивал возле своей шпанки. Он был в шортах и в белой футболке, благородный цвет которой только подчеркивал разбойничье выражение его загорелой мордашки… Чего он там высмотрел, кого мы сейчас будем уничтожать, пытался я угадать, подбегая.

На стволе шпанки, как раз на уровне Юркиной головы, замер огромный майский жук. Эти жуки, чьи спинки покрыты блестящим, переливающимся зеленым щитком и раскрываются, как две створки, обнажая черные крылья, нередко залетали в наш двор, особенно в конце весны. Жужжа, как бомбовозы, проносились они над забором, по непредсказуемой кривой облетали двор, словно желая осмотреть его, и исчезали где-нибудь среди густой листвы…

Вот такой жук и сидел сейчас перед нами на стволе шпанки. Он не спал и не отдыхал, он даже не притворялся мертвым, как делают обычно жуки, чувствуя опасность. Он бедняга влип в желтовато-прозрачный клейкий сок дерева, вытекший из ствола. Видно, при полете налетел на ствол или уселся на него, не разглядев опасности… Очень, очень неосторожный жук! Если бы он только знал, что его ожидает!

Жук встрепенулся, зеленая его спинка раскрылась, крылья закрутились – пленник сделал попытку вырваться. Тщетно! Природный клей был достаточно крепок.

– Скорее! – закричал Юрка. Глаза его светились. – Скорее! Тащи нитки… Нет, стой, лучше я сам! Стереги жука!

Он убежал, а я на всякий случай прикрыл жука ладонью. Нам редко попадалась такая ценная добыча. Юрка прав: очень много удовольствия может доставить такой жук!

Братишка примчался с катушкой черных ниток и маленьким ножиком. Придерживая жука за спинку, мы обвязали нитку вокруг одной из его задних ножек и покрепче – не дай Бог, если нитка отвяжется – затянули узелок. Это было не так-то легко. Жук понимал, что происходит что-то неладное, что с ним возятся в не слишком благородных целях и всячески сопротивлялся, дергая своими мохнатыми лапами насколько позволяла смола. Но и мы были упрямы.

– Так… Теперь выковыривай! – Юрка протянул мне ножик. Но тут я убедился, что хирургом стать не смогу. Пытаясь выковырнуть из смолы передние лапки жука, я, наоборот, вклеил его усы-антенну… Жук уже так устал, что больше не сопротивлялся.

– Задохнется сейчас! – перепугался вдруг Юрка. Выхватив у меня ножик, он сам проделал операцию. Жук был освобожден, потеряв всего одну ногу…