Мария Мирошник - Дневник дылды

Зайдя в тёмное помещение, кидаюсь к чехлу и быстро расстёгиваю его. Внутри меня ждало моё любимое фиолетовое платье, с «волнами» по краю подола.

– Я выйду. Мне не нужно переодеваться, – объявил Лёша, оставив меня одну.

Я даже не успела спросить, что случилось на сцене, потому что в следующее мгновение дверь с громким хлопком закрылась.

Немедля, скидываю с себя этот красный «купальник», сменяя его на более закрытый костюм. Это платье позволяло смотреть только на открытые плечи и маленький вырез, а остальное скрывало за приятного цвета, тканью. Пришлось повозиться с лентой на шее, из-за того, что маленькая пуговичка упорно не хотела застёгиваться.

Несколько минут решаю: обувать новые туфли или нет. Мысленно сославшись на то, что под длинной юбкой всё равно ничего не видно, застёгиваю ремешки старых, с уверенностью перенося вес на каблук.

Закончив, открываю дверь, надеясь, что Яковлев не ушёл далеко. Друг стоял, облокотившись на стену напротив и упорно смотрел в телефон. Мышцы на лице друга до сих пор были напряжены, выдавая его внутрение раздумья или боль.

– Лёша, – позвала я, привлекая внимания. Увидев, что можно входить, брюнет обошёл меня и направился к рюкзаку. Когда он опять достал свою аптечку, мне было уже не по себе. – Снова плечо? – вздохнула я, пока парень расстёгивал верхние пуговицы, спуская ткань с ключицы.

– Ага, неудобно тебя просить, но мне нужна помощь, – честно признался он и неуверенно протянул мне зелёный тюбик, садясь на табуретку. – Можешь нанести его на кожу? Сам не достану.

– Конечно, – согласилась я, забрав мазь. Выдавливаю немного на пальцы, сразу чувствуя, каким жгучем холодом она отозвалась. – У тебя фетиш на мороз?

Аккуратно растираю ключицы. Вместо ответа парень лишь усмехнулся, стараясь не морщится от неприятных ощущений. Я справилась за минуту, в конце промокнув излишки крема салфеткой. Помогаю одеть рубашку, так как сам юноша не мог справиться с этой задачей.

– Спасибо, – тихо поблагодарил он, застёгивая верхние пуговицы. Почему-то сейчас, в маленькой тёмной комнатке, насквозь пропахшей баллончиками и мазями для обезболивания, у меня проснулась жалость к самим себе. Мы не можем выйти на сцену без этих препаратов, что только наталкивало на мысли об собственной беспомощности. – Наш выход через пять минут. Пойдём.

Растолкав всех зевак, мы смогли добежать до сцены вовремя и даже успели посмотреть отрывок номера предыдущих конкурсантов. Вот опять раздался приветствующий голос ведущего, который позвал нас. Точно так же выходим и повторяем реверанс.

В зале раздалась тихая мелодия, и мы начали танцевать. Шаг назад, вправо, вперёд, влево. Несколько раз повторяем, не забывая делать особенно быстрый поворот при усилении аккордов.

Спина начала затекать, от долгого нахождения в прогибе. Я до сих пор в шоке, что Лёша с больным плечом, чуть ли не полностью держал меня под лопатки, пытаясь помогать.

От каждого движения «волны» на костюме пружинили, подпрыгивая над полом. «Летящие» полотна несколько раз успели запутаться вокруг Яковлева, но в остальном красиво дополняли образ. Софиты бликами играли на стразах и блёстках костюмов и кожи, переливаясь. Казалось, что это платье превратилось в одно сплошное воздушное облако, окутав нас на время танца.

Вот стих последний звук мелодии, оповестив всех о конце номера. Держась за руку парня, подхожу к краю сцены и поклоном благодарю зрителей. Опять громкие визги, крики, свист. Вроде всё прошло хорошо.

Возвращаемся за кулисы и усаживаемся на какие-то ящики. До конца выступлений около десяти минут, затем последует награждение. Уже собираюсь поблагодарить Лёшу за помощь и день, в целом, но меня перебили:

– Ты поговорила с Лаврентьевым? – шёпотом спросил напарник, устало откинув голову на стену.

Первая пришедшая идея – это солгать. Сказать, что Егор обо всём знает и Лиза тоже, но я её быстро отметала. Нельзя врать всем и каждому. В конце концов запутаешься, и всё станет только хуже – убедилась на собственном опыте.

– Нет, – так же тихо ответила я, боясь встретиться взглядом с парнем.

Меньше всего сейчас хотелось видеть осуждение в чужом взгляде, поэтому я упорно не переводила внимание с точки на стене. Мы не поняли, сколько прошло времени в молчании, но очнулись, когда жюри взяло слово.

Все конкурсанты столпились около края занавеса, пытаясь первыми услышать радостную или, наоборот, грустную новость. Яковлев, встав и протянув мне руку, кивнул в сторону толпы, приглашая присоединиться. С неохотой вкладываю свою ладонь и поднимаюсь на ноги.