Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

Пухлый, буквально лоснящийся от жира, рекламный агент, приятный, манерный и словоохотливый, словно уволенный прокурор в поисках работы, невесть каким образом проник в квартиру Алика и Марины, и предложение его было неожиданно.

– Его нужно просто отрезать, и вам сразу станет легче, – сказал рекламный агент. – Это не больно и быстро.

Он взял большие ножницы, показательно поднес к своему паху и клацнул.

– Вот и все, одно мгновенье – и вас ничто не встревожит, – убедительно произнес он после демонстрации.

Алик и Марина посмотрели на рекламного агента с недоверием и непониманием. Прочитав их вопросы на лицах, рекламный агент отложил ножницы, взял нож, махнул лезвием возле паха.

– Можно и так, – пояснил он.

Тут нечего было гадать – рекламный агент предлагал отрезать половой орган, не кастрацию, когда удаляют лишь половые железы, а оскопление не только с отнятием яичек, чудесных близнят, а именно полное отрезание – вторую, или царскую, печать.

Алик был удивлен, что этот рекламный агент пришел к нему. Удивлена была и Марина. Подозревая подвох, он попросил рекламного агента обнажиться и показать, отрезал ли он сам у себя половой орган или только другим предлагает.

– Марина, отвернись, – попросил он, но Марина и не подумала отворачиваться. Ей было интересно.

Рекламный агент не заставил себя ждать, он быстро скинул одежду, и между ног у него действительно ничего не оказалось, кроме заметного красноватого шрама. А в остальном – пустота. Лицо его выражало довольство. Обнажение уродства нисколько не волновало его. Он предлагал хороший выход избавления от проблем, огорчений и беспокойств, который испробовал на себе, а значит, был честен.

Мораль следующая: инстинкты настолько доминируют в жизни, что, кажется, лучше от них избавиться, чем идти у них на поводу, но тогда вымрет само человечество…

О сложности получения чистоты

Наступило Крещение, и народ устремился в церковь, чтобы наполнить сосуды крещенской водой. Пришел в церковь и Алик. Он налил освященную воду в пятилитровую канистру, но, собравшись уходить, открыл крышку, чтобы проверить, какова эта освященная вода. К своему удивлению он увидел, что она вся бурлит и со дна поднимается черная мусорная взвесь. Нести такую грязь домой он не осмелился.

Алик вылил воду и решил налить новую, тем более что к чану, где освящалась вода, снова шел поп, чтобы совершить таинство. За попом шли верующие и страждущие, но Алик в очереди был первым. Он оказался рядом с попом, когда тот читал молитвы освящения воды. Услышанное опять удивило его.

Молитвы были необычные, потому как сквозь слова святого писания слышались слова лукавые и, скорее, дьявольские, чем божественные. Алик задумался:

«Может, истинная вера попов, которые склонны ко всем мирским и властным грехам, порой более, чем самые грешные из верующих, творит такое с водой, превращая ее не в божественное откровение и очищение, а в дьявольское зелье. Какой человек освящает воду и какой ее разливает верующим, такова и вода».

Однако на людях Алик не показал сомнений. Он налил этой чистой на вид воды из чана освящения в свою канистрочку, вышел из церкви, открыл крышку… Опять грязь.

Мораль: чистота всего исходящего из источника зависит от того, насколько он сам чист.

О праздновании жертвы

В маленьком нефтяном городе праздновали день рождения Алика. Праздновали красиво. Вначале был фуршет с прекрасным столом, заполненным закусками и дорогими винами и шампанским. Затем состоялось торжественное награждение Алика какой-то грамотой перед строем чиновников, главным из которых был толстенький с коротенькими усиками. Видно было, что усач не проявлял особого уважения или любви к Алику, но исполнял порученное.

Затем гости вернулись к столам с угощением. Алик расположился возле главного стола с бокалом шампанского в руке. Он его просто держал. Он ничего не пил и не ел, он пребывал в потрясении, удивлении от виденного, что считал невозможным в силу того, что именно эти люди втоптали его в грязь. Тут к нему подбежали подростки, мягко схватили за руки и повели в рядом расположенный спортзал, чтобы как какого-то триумфатора подбрасывать на руках. Это было уже чересчур…

Мораль: иногда человека втаптывают в такую грязь, от которой уже недалеко и до глины, из которой делают предметы искусства, достойные восхищения.

О преображении с помощью хулиганов

Вид у Алика был неважный. Время потрепало его. Он нес множество свертков-покупок, ладонь крепко держала трость, подразумевавшую под собой немощность стариковскую, на которую и купилась компания искавших веселья хулиганов.