Елена Попова - Восхождение Зенты

Итак, целыми днями Зента перебирала свои бумаги, получала факсы и отвечала на них — “Спасибо за ваше спасибо”, “Спасибо за спасибо за ваше спасибо…” Нина Лапсердак вытирала пыль, а Ира У. варила им кофе, что-то готовила или выпекала воздушные, нежнейшие бисквиты, которые состояли, казалось, из одного воздуха.

И время текло через них так бесшумно и незаметно, что они его просто не замечали.

Иногда они смотрели по телевизору на ураганы, землетрясения и войны, которые происходили в других странах. И смотрели на то, что происходит в их стране. Там где-то, в недрах болот бастовали и объявляли голодовки те, кому жилось тяжелее других, до кого водники еще не успевали добраться. А однажды показали этого страшного старика-колдуна, о котором ходило так много слухов. Он сидел на крыше в грязной белой одежде, с всклокоченной белой бородой, и во весь экран показали его перекошенное от злобы лицо. Нина Лапсердак и Ира У. его сразу узнали.

И каждый раз после новостей они говорили друг другу: “Какой ужас! Вы видели?” Но это было скорее уже по инерции, ведь они ко всему этому привыкли и ничто их уже не ужасало — кроток и безопасен для них был голубой экран телевизора. Лишь Зента сжимала руками виски и в отчаянии думала: “Что я могу? Что? Спасибо за ваш факс… Спасибо за спасибо за ваш факс…” Почти все деньги, почти весь годовой бюджет она раздала бедным, а новых денег ей пока еще не поступало. Но и это ее отчаяние тоже было недолгим, и она опять занималась своими бумагами, перечитывала и подшивала еще прошлогодние отчеты, а по коридорам и комнатам “Благой вести”, особенно после самых страшных новостей, разносились упоительные запахи кофе и бисквитов. Для Иры У. это был единственно возможный способ борьбы.

Однажды Ира У. вошла в кабинет Зенты в самое неподходящее и непривычное для этого время. Глаза ее были расширены и наполнены несчастьем.

— Что-нибудь случилось? — спросила Зента.

— Моя дочь выходит замуж, — ответила Ира У.

— Глупости! — сказала Зента. — Глупости! Она еще школьница.

— Она была школьницей. Потом она стала студенткой.

— Поздравляю, — запоздало сказала Зента.

— А теперь она выходит замуж.

— За кого?

— Я не знаю.

— Как это вы не знаете, за кого выходит замуж ваша дочь? — возмутилась Зента.

— Вода давно поднялась, — ответила Ира У.

И тут Зента увидела, что Ира У. поседела. У нее было по-прежнему молодое, красивое лицо, но волосы у нее совсем поседели. Ведь она так переживала разлуку с дочерью, что каждую ночь без нее у Иры седела новая прядь волос.

Зента долго смотрела на Иру У., а потом сказала:

— Вам обязательно надо быть на свадьбе вашей дочери. Я закажу для вас вездеход.

И Ира У. стала готовиться к свадьбе.

Две недели она экономила на завтраках, обедах и ужинах, каждый день откладывая от завтрака — два яйца, от обеда — горсточку муки, и от ужина — немного сахара. К концу этих двух недель она испекла совершенно роскошный бисквит, облила его безумно взбитыми сливками, а сверху посыпала орехами и шоколадом. Торт она положила на блюдо, а блюдо упаковала так тщательно герметично, чтобы не проникла влага и не заполнила водой то, где у бисквита должен быть только воздух. Между тем, дочка очень часто звонила ей, все торопила и говорила, что все ждут только ее.

Наконец свадебный торт был готов. Ира У. отгладила свое старенькое, но все равно еще прекрасно выглядящее платье (с благодарностью вспомнив свою мать, которая научила ее многим хорошим привычкам) и немного завила свои седые прекрасные волосы. После этого она села у дверей “Благой вести” и стала ждать заказанный Зентой вездеход.

Однако шли дни, а вездеход все не приходил — то ли сломался и его все не могли починить, то ли он срочно понадобился более высокому начальству. Зенте не приходило в голову рассказать Ире У. про вертикаль. Между тем, дочка все названивала и названивала Ире У. и наконец заявила, что больше они ждать не могут — свадьба начинается.

Конечно, Ире У. было больно и грустно все это слушать, и она все переживала, и все сидела у дверей “Благой вести” и смотрела на отделяющую ее от дочери воду, в своем стареньком, старомодном, но все еще нарядном платье, и ее волосы от переживаний все больше и больше седели. И как раз в тот момент, когда Ира У. уже готова была смириться с тем, что не попадет на свадьбу своей дочери, в конце улицы она увидела хрупкую лодочку-плоскодоночку. Эта лодочка, как осенний лист, как щепка, как бумажный кораблик, медленно влеклась по воле каких-то неведомых, подводных течений и кружила в водоворотах, приближаясь к Ире У. и к дверям “Благой вести” все ближе и ближе… И вот уже ткнулась носом прямо к ее ногам. В груди Иры У. взыграла дерзкая, отчаянная, веселая решимость — как тогда, когда она задумала первой поцеловать мальчика — свою первую любовь, она взяла свой свадебный торт, шагнула в лодку и оттолкнулась рукой от крыльца. Утлая лодчонка частично наполнилась водой, но дальше этого не пошла, только залив Ире У. ноги и немного намочив юбку, — торт Ира У. держала на коленях. А лодочка, еще чуть зачерпнув воды, чуть застонав и дрогнув, поплыла… и поплыла… и поплыла… по своему одной ей ведомому Пути.