Виктория Витус - И еще была любовь [litres самиздат]

– Дай еще кусочек! – просит он, заглядывая в глаза.

Ира же степенно накладывает на тарелку несколько кусков, в чашку наливает молока, берет в руки книжку – например «Что сказал покойник», и заваливается на диван – жизнь удалась!

***

Много лет подряд, в день нашей первой встречи, ты находил меня, где бы я ни была. Твоя жена ошиблась – любовь не прошла, любовь все продолжалась …

Опять конец декабря, опять приближается Новый год. Я уже ушла из Дворца и работала в райкоме партии – единственной в стране Коммунистической партии.

Захожу в троллейбус, спеша домой после небольшой вечеринки в коллективе. В руках сумка с пайком стандартных продуктов: курица с длинными синими ногами, мандарины, конфеты. Сесть, конечно, некуда – стою, держась за поручни, а ноги курицы мешают мне и окружающим.

И тут на мои пальцы ложится мужская рука в теплой перчатке. Выдергиваю ладошку один раз – не получается, второй раз – то же самое. С возмущением поднимаю глаза – что еще за номер? И натыкаюсь на смеющийся взгляд родных зеленых глаз:

– Малыш, сколько можно тебя ждать?

Наверное, не надо рассказывать, что из троллейбуса мы вышли на следующей остановке, поехали в наш ресторан, сунули сумку с куриными ногами под стол, и ты смеялся, сжимая мою руку:

– Лерик, твои ноги торчат из-под стола!

– Лешечка, да не мои это ноги, а куриные! – поправляла я, не отводя от тебя глаз. А на столе стояли розы – всё те же розы, которые ты всегда дарил мне, и которые нельзя было нести домой – мы оставили их в ресторане…

На обратном пути ты обцеловал каждый мой пальчик, у меня кружилась голова, и останавливалось сердце. Не думая о том, что тебя ждет жена, а меня – муж (да бог с ними – себя-то не обманешь), мы просто были счастливы.

А дома ждал Сергей, и он возмущался:

– Куда ты пропала? Я приходил к райкому, но там уже никого не было!

– Сереж, да я это – в ресторане была! – отвечаю, не успев ничего придумать. Дочь похолодела, округлив глаза.

– С Лариской – свалилась, как снег на голову! – добавляю спохватившись.

– Так она же в Москве, в командировке!

– Ну, Сережа, Новый год же – какая Москва!?

…И только Ира, проникновенно смотревшая на меня, каким- то женским чутьем поняла, с кем я была в этот предновогодний день…

…А руки всю ночь пахли тобой – я лежала рядом с мужем и вдыхала твой родной запах…

***

Технику безопасности во Дворце проверяли регулярно все, кому не лень – и директор, и пожарник, и даже санитарная станция. Но самым страшным проверяющим был профсоюзный инспектор, Алексей Алексеевич.

Больше всего неприятностей было у меня. А как же – отдел науки (бог с ней, с наукой!) и техники. Три десятка кружков и в каждом – детки, строящие модельки. А это значит – станки, работающие от электричества. И вот начинается: подводка к станкам должна быть уложена в бронешланг, а около него – резиновый коврик; в кабинетах – никакой горючей жидкости – и еще полтора десятка подобных догм.

Проверку Алексей Алексеевич начинал с методического отдела. До сих пор не понимаю, какую технику безопасности могут нарушать методисты, сидя за столом с ручкой в руках – тем не менее, замечания получали и они. Далее он посещал спортивный отдел. Оказывается, техника безопасности должна быть и здесь – при игре в волейбол, занятиях акробатикой, теннисом и т.д. Теперь доставалось Максу. Затем заведующая художественным отделом получала свою порцию «пряников». Дескать, балерины танцуют небезопасно, а художники рисуют с риском для жизни, и даже в драмкружке должна быть эта самая техника! Меня он оставлял на закуску. Закончив со всеми остальными, Алексей Алексеевич появлялся в моем кабинете и безнадежно говорил:

– Ну что, дорогая, теперь твой черед. Пошли! – как будто приглашал на расстрел. И мы шли сначала к юннатам-швеям, потом в фото-радио, и вот основной полигон, вот уж где можно разгуляться. Раззудись плечо, размахнись рука – авиамодельный, судомодельный, картинг! В каждом по несколько школьных станков, да еще в отдельном кабинете огромные промышленные махины. Поизмывавшись надо мной вволю (причем я и сама, понимая всю ответственность, старалась содержать техническое оснащение в порядке), Алексей Алексеевич приглашал всех в кабинет директора на «разбор полетов».

Мораль читалась в течение часа-двух. Основной упор делался на то, что в некоторых кабинетах дети работают на станках (это у меня), и мы должны сделать их работу безопасной. Истории о том, что ждет преподавателя после несчастного случая, были одна страшней другой. Короче, если что – сушите сухари!