Елена Попова - Этот сладкий голос сирены [калибрятина]

- Теперь уходи… Быстро! Уходи. Уходи. Уходи.

После этого дня, согретый и успокоенный мимолетным теплом жены, Тибайдуллин отправился зимовать на городскую свалку. Пистолет, ловко перепрятанный, тяжелил карман старой, но чистой куртки.

Между тем, пока Тибайдуллин зимовал в довольно уютной берлоге из ящиков и досок на городской свалке, с его друзьями происходило вот что…

Винградовы продали дачу. Был не сезон, поэтому они потеряли чуть ли не пятую часть ее стоимости. Надо сказать, дача была обыкновенная, ничего особенного, стандартный домик с мансардой, разве что в отличном месте – недалеко от города на берегу искусственного водохранилища. По материальному достатку Виноградовы были Цыплаковым ровней – оба неплохо зарабатывали, нормально ели-пили, отдыхали за границей, были и у них сбережения, но тоже небольшие. Рознились их позиции только по отношению к детям. Дочь Виноградовых очень рано и успешно вышла замуж, соскочив с родительской шеи, двум же маловозрастным сыновьям Цыплаковых еще долго предстояло на этой шее висеть.

Виноградов был славный малый, не злой, не глупый, и жена его, Машка Виноградова, тоже славная – веселая хохотушка. Разве что располнела чуть больше, чем надо, но это нельзя считать таким уж большим грехом.

Чтобы внести свой вклад в банк Горового, Носики ничего не продавали. Это было достоверно известно. Но вклад этот был самый солидный. Вообще, Носики были скрытные люди. Сам Носик был худым, жестким, негнущимся, в очках. Двигался угловато, как на шарнирах. Если же смеялся, то каким-то жестким, металлическим смехом. Жена же была, как жена. Женщина, как женщина. Без особых примет. Разве что всегда улыбалась какой-то своей особой улыбкой. Эта улыбка закрывала ее ото всех, как дверь. Проникнуть за нее чуть дальше было невозможно.

Мальчишки ушли в школу. Цыплаковы, вдвоем, завтракали на кухне.

- Откуда у Носика деньги? – сказала Цыплакова задумчиво, помешивая ложечкой в чашке с кофе.

- Известно откуда, - сказал Цыплаков. – Мыло варит из христианских младенцев.

- Носик – христианин, - заметила Цыплакова.

- Вот именно. Христиане из христианских, иудеи из иудейских. Младенцы всегда отдуваются.

- Циник, - сказала Цыплакова вдруг явственно представив себе эту процедуру.

Если Носик и не варил мыло из христианских младенцев, своих тайн у него хватало. Однажды он затащил Цыплакова к себе на работу, закрыл дверь в кабинет и вытащил из сейфа альбом. В альбоме были фотографии голых и очень толстых женщин. Скорее, не молодых… Некоторые стояли в позах, присущих известному членистоногому. Другое дело, что разглядеть что-нибудь за внушительными, бугристыми, желто-серыми холмами было сложно, разве что намек на устрашающие, поросшие колючим кустарником, гибельные расщелины. Показывая все это, Носик волновался, как мальчик. Глаза его остро и колко блестели, как будто набитые кусочками льда.

- Тьфу! – сказал Цыплаков и сплюнул.

- Ты что плюешься? –спросила Цыплакова.

- Так тебе все и скажи!

Цыплаковы продали квартиру матери Цыплаковой очень удачно. Клиент, то ли нефтяник, то ли полярник покупал ее в подарок племяннику и не торговался. Был неприятный момент с выселением прежних жильцов, но и он прошел и был быстро забыт. Виноградовым из соображений такта сумма не называлась – ведь те продали дачу совсем задешево.

Новый год решили встречать вместе. Цыплакова вытащила из своей памяти старые кулинарные рецепты и в припадке давно забытого вдохновения два дня не выходила из кухни. Виноградова тоже грозилась принести что-то такое сногсшибательное. За несколько часов до Нового года позвонил Носик и от имени себя и жены сказал, что и они собираются к Цыплаковым на Новый год. Цыплакова, отключив связь, вся распаренная выскочила из кухни. Цыплаков сидел в кресле между двумя по-купечески разряженными, слепящими, серебряно-золотыми искусственными елочками и в который раз, позевывая, смотрел по телевизору «Иронию судьбы».

- Эй! – закричала Цыплакова. – К нам Носики идут!

- Ну, идут и идут, - невозмутимо отозвался Цыплаков.

- Новый год испортят!

- Испортят, так испортят. Почему это испортят?

- Носик будет щипаться.

- Когда это он щипался?

- Прошлый раз! За вполне определенное место.

- Двадцать лет назад.

- Четырнадцать, - сказала Цыплакова, быстро подсчитав прошедшее с тех пор время.

- Ну вот, - сказал Цыплаков. – Четырнадцать. Больше не будет.

- Бу-дет!

- Он тебя за вполне определенное место, а ты его – по морде. Очень содержательно проведем время.