Лариса Шкатула - Против течения

– Да что ты заладил! – не выдержав, взорвалась я. – Я думал, я считал. Только «я» да «я»! Попова свинья!..

Выражение было из детства.

Определенно, в моих мозгах произошел какой-то сдвиг: вот зачем я выкрикнула эту бессмысленную фразу, которой когда-то давно мы с друзьями дразнили друг друга?

– Если тебе ничего не нужно было, значит, и я должна была довольствоваться тем, что есть? При первой же трудности ты сбежал из своей идеальной семьи, чтобы строить другую?

– Да если бы не ты, я бы в сторону Илоны даже не взглянул! Зачем она мне нужна, лживая завистливая дрянь!..

Я ничего не понимала. Разве к другой женщине уходят просто так? Усомнившись в своей… Или назло ей… Разве уходят к той, которую элементарно не уважают?

– Но тебя возле неё никто не держит…

– А мне некуда идти! У меня ничего не осталось. Даже сыновья, и то на твоей стороне!

От прежнего, спокойного и обстоятельного Ивана ничего не осталось… А, может, он болен? – вдруг подумалось мне. Может, на него стресс повлиял вот таким образом, что он сам себя не понимает…

Иван вышел из-за кухонного стола, за которым мы оба сидели и подошел ко мне.

– Ты сломала мне жизнь, – сказал он, нависая надо мной сидящей; я считала, что так обычно говорят женщины и хотела ему об этом сказать, но он вдруг схватил меня за шею и стал душить.

Причем, нисколько не шутя, крепко сжимая шею, так что через несколько секунд у меня вдруг кончился воздух и настала тьма. «Ну, вот и всё», – кажется успела я подумать.

И некоторое время качалась на невидимых волнах, пока эти самые волны не захлестнули мой рот, и пришлось приподняться, отфыркиваясь. Оказывается, воду плеснула на меня Маргарита Викторовна.

– Ну вот, пришла в себя! – облегченно улыбнулась она и отхлебнула из того же ковшика, что держала в руке. – Надо в полицию позвонить. Я как чувствовала, спустилась вниз, водички попить…

Моя гостья держала в левой руке тяжелую разделочную доску, которую подарил мне кто-то на восьмое марта. Доска была не то из дуба, не то из бука, разрисованная целыми жанровыми сценками, но по причине тяжести я ею не пользовалась. Что за доска, которую нужно поднимать двумя руками?! А вот Маргарите Викторовне она приглянулась. Или вернее, попалась под руку, и вовсе не кажется тяжелой. Вон она до сих пор держит её в правой руке.

– Зачем в поэлицию?

– Как же, а грабителя мы по-твоему просто так отпустим?

Только теперь я посмотрела на Ивана, который сидел, привязанный к стулу мотком бельевой веревки, даже полностью не размотанной – остальной моток так и висел на его руке.

– Это не грабитель, – хрипло сказала я, почувствовав вдруг страшную усталость. – Это мой муж…

– Как… он ведь тебя душил!

– Это от большой любви.

Я достала из шкафчика бутылку коньяка, рюмку и под осуждающим взглядом Маргариты выпила. Спазм в горле, из-за которого мне было трудно говорить, сразу отпустил.

– Вы его этой доской стукнули?

– Что под руку попало.

– Спасибо.

– Теперь мне неудобно. Вроде вмешалась не своё дело…

– Вовремя вмешались. И меня от смерти спасли и этого… от тюрьмы.

Язык не поворачивался назвать его мужем. Всё-таки Отелло – явно из жизни. Ну надо же, придумать себе мою измену, накрутить себя донельзя, а потом чуть не лишить жизни. Цирк, да и только!

– Ты хочешь сказать, что это…

– О да, это оно, – теперь я передразнивала рекламу.

– Тогда мне надо извиниться… – Маслова выжидательно посмотрела на меня.

– Ещё чего! Это пусть он извиняется…

Картина была дурацкая. Не станешь же объяснять, что такое с Иваном впервые. Да и Маргарита Викторовна не поверит, будет думать, что увиденное ею для нас в порядке вещей.

Когда мы перед тем сидели за столом, моя гостья осторожно поинтересовалась, где мой муж.

– Ведь ты вроде замужем, если я ничего не путаю?

– Теперь получается, что мы в состоянии развода, – вздохнула я, а что ещё можно было сказать.

И вот врывается Иван, изображая из себя ревнивого мавра. Позор, да и только. И главное, за что?

– Развязать? – спросила Маргарита Викторовна; она чувствовала себя виноватой.

– Нет уж, пусть связанным побудет, подумает.

Конечно, в конце концов Ивана мы развязали.

– Сумасшествие заразительно, – пробурчал он и тоже налил себе рюмку.

– Чье сумасшествие ты имеешь в виду? – спросила я, переглянувшись с Маргаритой Викторовной. Ведь не на неё же он намекал.

– Обоих Вёртышевых, кого же ещё?