Лариса Шкатула - Замуж не напасть [litres самиздат]

– Ерунда, анекдот вспомнила.

– Расскажи, мы тоже хотим посмеяться! – вроде бы настаивает Ирина.

– Не буду. Он с такой бородой, что даже позеленел от старости. Давайте лучше я Евгении Андреевне вкратце расскажу про них, здесь сидящих. Как говорится, ху из ху?

– Сама узнает со временем, – не соглашается Ирина, которую интересуют более насущные вопросы. – Как ты думаешь, букеты ещё будут?

– А ты как думаешь?

– Я думаю, будут. У тебя же не на все цветы аллергия?

– Не на все. Я бы могла ими торговать, но в рабочее время не получится, а после работы мне жених не позволит.

– Так у тебя и вправду есть жених?

– А ты считаешь, я – безнадежная фантазерка? Есть. Сегодня вечером могу познакомить.

– Пока не надо, – она некоторое время молча ест, а потом, помедлив, сообщает. – У меня тоже был жених, но есть такие люди, которые живут по принципу: и сам не гам, и другому не дам!

– Обычная мораль собственника, чему тут удивляться? – пожимает плечами Евгения. – Причем, собственника, в своей собственности не сомневающегося.

– Я тебе говорила, – роняет Лада.

– У каждого свой крест, – тихо говорит Ирина.

"Ты посмотри, воплощенная жертва и обречённость! – с раздражением думает Евгения – Нашла себе страдание и носится с ним, как курица с яйцом! Видно, у человека нет других проблем!"

Всё это, наверное, написано на лице Евгении, потому что Ирина вдруг взрывается.

– Что ты можешь знать?! – она хлопает ладонью по столу, что солонка подпрыгивает и переворачивается. – Хорошо тут косоротиться, да рассуждать, когда у тебя жених на "Вольво", а у меня двое детей, которых ещё вырастить надо! Кто меня с двумя – то замуж возьмет?

Она всхлипывает так судорожно, что похоже, нервы у неё на пределе.

– Захочешь – возьмут, – тихо говорит Евгения.

– Я сейчас приду, – закусив губу, роняет Ирина. – Извините!

– Знала бы ты, как он за нею увивался! – вздыхает Лада; они словно сговорились, не произносить имя покойника. – Цветы, конфеты, комплименты, откровенные домогательства. Когда ты позвонила насчет букета, мы сразу догадались: те же приемы, тот же набор. Он – какой-то садист. Казалось бы, добился, радуйся, но он тут же охладевает. У меня впечатление, будто он объелся женской верности. Вот если бы Ирка крутила задом перед другими, наставляла ему рога… Да такая у него и дома есть!

– И жена его знает?

– Что ты! Более незрячей женщины я не встречала! Она так уверенна в его порядочности и супружеской верности, что с удовольствием рассказывает об этом всякому, мало-мальски знакомому человеку. Может, это своеобразная защита? После такого у него повернется язык сказать, что она ошибается ?.. Наверное, стяни она Эдика за ноги с кого – нибудь, тут же объяснит себе, что он просто так, погреться залез…

– А к тебе он случайно не приставал? – Евгения смотрит на Ладу как бы со стороны: внешне не броское, но очень милое лицо, чем больше на него смотришь, тем больше прелести находишь, а главная красота – волосы каштановые, густые, блестящие, будто с рекламы шампуня .

– Чересчур ты любопытная! – смеется Лада. – Было дело, но я мужу пожаловалась. Он ничего мне не сказал, и, думаю, в тот же день с Эдичкой подрался, потому что с того дня будто бабка пошептала! Даже на улице встретит, сквозь меня смотрит, как и не видит.

– О чем речь? – возвращается к столику Ирина. Ни следа пронесшейся бури; лицо спокойное, умело подкрашенное.

– Я Жене про своего супруга рассказываю, – сразу находится Лада.

– Да, мужичок у неё справный, – улыбается Ирина, – ростом не больно высокий, но весь собранный, как напружиненный. Этот себя в обиду не даст, и жену никому обидеть не позволит.

"Если Эдуард Тихонович и дальше будет мне досаждать, я пожалуюсь Виталию, пусть с ним разберется!" – решает про себя Евгения.

После обеда рабочий день проходит спокойно, никто ей не докучает. Ровно в пять верный рыцарь Виталий свет Всеволодович подает "Вольво" к подъезду.

– Отпросилась? – первым делом спрашивает он.

– Отпросилась. Без проблем.

– Я же говорил!

– Вообще, Таля, две вещи в жизни я ненавижу больше всего: просить и быть обязанной.

– Этого никто не любит, – мудро замечает он. – Именно поэтому деловой народ принял такую форму отношений: ты – мне, я – тебе.

– Тогда понятно, почему шеф успокаивал меня. Говорил, что мое появление в фирме ему выгоднее даже больше, чем мне!

– Валик – умница. Он тоже в тебя влюблен?

– Тоже? А кто ещё влюблен?