Нина Хеймец - Перекресток пропавших без вести [сборник litres]

…Лю Вэй спешит на работу. Только что рассвело, воздух не успел прогреться – он ежится и засовывает руки глубже в карманы куртки. Лю Вэй всё больше напоминает сам себе настороженную птицу – осанка изменилась, походка и, главное, зрение. Охват приближается к 180 градусам, временами ему кажется, что даже и больше. Надо беречься полиции. Заметив на стенах синие отблески, он успевает спрятаться за дерево. Когда патрульная машина скрывается за поворотом, он позволяет себе немного расслабиться, закуривает. Стряхивая пепел, Лю Вэй замечает, что под ногами – разбухший в луже бумажный самолет. Бумага изрезана ножницами. Он различает слова: «…вдоль великой долины…».

…Михаэль Р. поднимается на холм и смотрит оттуда на побережье. На север и на юг уходят цепочки огней. Они переплетаются, притягивают к себе более тонкие светящиеся нити, вливаются в огненные пятна – круглые, квадратные или лишенные формы, – соединяют их и тянутся дальше. Михаэлю кажется, будто под ним застывший вихрь, парящий в темноте, над землей. Огни подрагивают в ды́мке.

К морю стремятся тысячи воздушных струй – сквозняки из ветхих форточек, неплотно закрытых дверей, проходных дворов, тайных ходов, незамеченных переулков, невстреченных взглядов, забытых недоразумений. Я делаю вдох. Атмосферный фронт надвигается с моря, из-за наших спин. Выдох. В наших легких пузырится кровь. Однажды, гуляя вдоль моря, я нащупал в кармане ветровки дыру, а янтаря там больше не было.

Ничего не обошлось. Пока спускались с крыши в подъезд, пока мчались вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки, отталкиваясь ладонями от стен, холодных и влажных от вечерней росы, была надежда – три этажа, бывает и выше, бывает еще и не так, откуда только не падают люди, и ничего: ушибы, переломы, сотрясение мозга, да все что угодно. С трудом справляясь с дрожью в руках и коленях, делали Заку массаж сердца, старались задержать в нем жизнь, сдавить ее ладонями, нащупать, не пустить – словно огромное, запутавшееся в одежде насекомое. Потом появилась машина «скорой помощи», всполохи перетряхивали небо, подняли над домами пульсирующий красный купол, но Зака уже не было.

Свидетели сходились в показаниях. Следователь, пожилой полный человек с усталым лицом, зачитывал их Гаю одно за другим, ровно пять документов. Пока читал, несколько раз поправлял очки, и Гай успевал заметить на его переносице узкую зеленую полоску – след от металлической оправы. Потом солнце светило прямо в окно, слепило глаза. Черты человека перед ним постепенно исчезли, остался контур на фоне сияющего стекла. «Можете идти», – сказал следователь.

В воздухе стоял песок. Марево подступало к перилам крыши, скрывая от них другие дома и улицы. Вечернее небо казалось почти оранжевым – словно они находились внутри гигантского апельсина. Казалось, еще немного, еще несколько вдохов и выходов, и воздух кончится. Теплое облако медленно заполнит их легкие. И тогда Гай разбежался и прыгнул на перила. «Здесь ветер!» – крикнул он. То, о чем еще не знали на крыше, уже ощущалось здесь, всего лишь полутора метрами выше. Что-то менялось вдали, над морем, поднималось над невидимым им горизонтом, приближалось, касалось его лица и волос. Зак подтянулся на перилах, встал на них, балансируя. «Слезайте! – кричали им. – Возвращайтесь!»

– Тут классно! – крикнул Гай. – Правда, Зак?

Что было раньше, ветер или Зак? В протоколах все записано, заверено. В памяти полицейского компьютера тот вечер – вереница нулей и единиц, их порядок не будет нарушен. Ради этого в комнате с кодовым замком на невзрачной двери всегда немного прохладно – круглый год работают кондиционеры, обеспечивая оптимальный температурный режим; на панелях управления круглосуточно горят маленькие разноцветные лампочки. Гай возвращается к тем секундам раз за разом, восстанавливает события. Он помнит, что все произошло немного иначе, но все менее в этом уверен.

Он смеется, приплясывая на перилах. Зак стоит рядом, его руки вытянуты в стороны. Кажется, что все вокруг запаяно невесомым полупрозрачным пластиком. С крыши им кричат, зовут вернуться. Гай оборачивается к Заку, но его нет. И тогда Гай чувствует, что воздух пришел в движение.

Когда исчезает человек, ветер врывается в создавшуюся брешь. Он дует с такой силой, что там, на оборванных краях этой бреши, происходит смещение, нестыковка – детали событий перемешиваются, – машину заносит на дороге на долю секунды после того, как был сбит пешеход; все еще живы, а случайный выстрел уже был слышен. Те, кто это заметил, часто не помнят об этом.