Анатолий Гусев - Побег

И Франтишек начал действовать. Он купил два чистых бланка отпускных удостоверений и поставил на них печати, воспользовавшись отсутствием в канцелярии дежурных унтер-офицеров. У себя в аптеке он их спокойно заполнил. Корнилов стал Штефаном Латковичем, а сам он – Иштваном Неметом. На обоих удостоверениях Франтишек делает надпись, разрешающую бесплатный проезд до Карансебеша и обратно, за подписью начальника госпиталя, которую он мастерски подделал. На чистом листе с настоящей казённой печатью, чех делает удостоверение, в котором сказано, что военному полицейскому Иштвану Немету поручается розыск сбежавших военнопленных.

В городе Франтишек закупил всё необходимое для побега: два ранца, два поношенных штатских костюма, револьвер, бинокль и компас, карта местности и электрический фонарик у Корнилова уже были.

Побег наметили на 11 августа.

Мрняк отпросился в отпуск, в Прагу, проведать мать.

Русский пленный доктор, в обязанности которого входило не только навещать больного генерала, но и докладывать по начальству о его здоровье. И он доложил, что генералу становиться всё хуже и хуже, а ежечасные посещения дежурного санитара только раздражают и нервируют больного. Требования доктора были удовлетворены, санитар перестал посещать Корнилова, но охрана снаружи была усилена.

Наступил вечер 11 августа 1916 года. Франтишек закончил работу в аптеке, собрал ранцы. Накануне были закуплены продукты в дорогу и тоже уложены в ранцы. Осталось только ждать. Мрняк сел писать прощальное письмо своим родным в Прагу.

«… Убегаю вместе с пленным русским генералом в Россию. Твёрдо надеюсь, что нам это удастся. А если нет, то лучше смерть на воле, чем жизнь в неволе. Мама, не бойся за меня …»

Написанное письмо он положил пока в ящик стола, собираясь бросить его в почтовый ящик на станции. Время приближалось к полуночи.

По договорённости, на место больного генерала, ляжет его вестовой. А доктор будет по-прежнему ходить с докладами о здоровье Корнилова к начальству. Заговорщики надеялись, что побег обнаружиться дней через пять.

Доктор перевязал Корнилову голову на пол лица, генерал встал, попрощался и направился к туалету. Он уже был переодет в форму русского пехотинца. В туалете Корнилов открыл окно и выпрыгнул наружу.

Мрняк сидел за столом и задумчиво смотрел на часы. Сзади скрипнула дверь, на пороге стоял Корнилов.

– Не передумал? Тогда – пошли.

– Сначала вам надо переодеться, генерал.

– Привыкай называть меня на «ты», Иштван.

– Хорошо, Штефан.

Корнилов опять переоделся, на этот раз в форму рядового австрийской армии, повязка с головы была снята. Ляписом (азотнокислое серебро) Франтишек выжег генералу родинку во всю левую щёку, сбрил ему бороду, постриг усы. Последний штрих – трубка во рту и образ бравого солдата австрийской армии был готов.

Они надели ранцы и не спеша вышли из аптеки. Прощальное письмо осталось лежать в ящике стола.

Непринуждённо беседуя по-немецки, они беспрепятственно миновали ворота лагеря и направились на станцию. Там они заверили свои удостоверения, получили бесплатные билеты и сели в вагон поезда. Поезд тронулся и вскоре Кёсеге остался далеко позади.

На станцию Раб, где следовало пересаживаться на поезд до Будапешта Корнилов и Мрняк прибыли в семь часов утра. До отхода нужного им поезда оставалась ещё два часа, и они решили скоротать это время за кружечкой пивка в дешёвом привокзальном ресторанчике, как это делают все добропорядочные австрийские солдаты.

И не успели они расположиться за столиком, как в ресторанчик вошёл Карл Шварц санитар лагеря в Кёсеге, только что прибывший из Вены. Корнилова он знал в лицо, так как в его обязанность тоже входила слежка за пленным генералом. Франтишек сорвался с места с радостным воплем:

– Карл, из отпуска, сочувствую.

– Ты меня понимаешь, Франтишек.

Карл оглядел рассеянным взглядом зал ресторанчика, на мгновение остановился взглядом на Корнилове, но не узнал его. Корнилов невозмутимо взял газету, раскрыл её и сделал вид, что читает.

– Конечно, сам недавно из отпуска.

– Да… – понимающе закивал головой Карл. – Постой, а что ты тут делаешь?

– Жду. У меня тут живёт, ну, как тебе сказать … Знакомая. Идти к ней ещё рано. Вот и жду.

– А что в Кёсеге перевелись женщины?

– Мне не нравятся мадьярки.

– А что есть разница?

– Не в этом дело, Карл. Тут всё серьёзно. Она чешка, живёт в Праге на соседней улице со мной. Когда в июле был дома в отпуске, там и познакомились. Маме она понравилась. Возвращались из отпуска вместе, она здесь сошла, а я дальше поехал.