Алиса Орлова-Вязовская - Дочки-матери

Теперь их жизнь вошла в новую колею. Поначалу была неразбериха, кому в магазин ходить да кому готовить. Люся работала по субботам, и выходной приходился на понедельник. А может даже, лучше. Значит, магазин на ней, а готовка на Наталье. А уборка и стирка пополам – у кого когда выйдет, главное, чтобы квартиру не запускать и не копить ворох белья. По вечерам даже телевизор перестали смотреть – куда там, если каждый день племянница такие интересные вещи рассказывает. Вчера актёр знаменитый приходил, дочку выдавал замуж. И подробно пересказывала, как он выглядел вблизи, что говорил, как был одет и действительно ли его супругой оказалась та самая актриса, которую ему молва приписывала? А позавчера женились фигуристы, молоденькие, а уже олимпийские чемпионы в парном катании. И был среди гостей очень известный тренер, и он Люсе два раза подмигнул. А как-то на днях у ребят из музыкального коллектива был в свидетелях модный певец. Так что какие там телепрограммы, если тебе всё из первых рук. Наталья на работе и сама стала словно журнал «Экран». Так и лезли с расспросами, обеда дождаться не могли. Только завидущая Руракова вечно губки подожмёт и свои пять копеек вставит. Мол, Люда всех уж, поди, переженила, а сама-то когда, ей уж двадцать один – так и в старых девах недолго остаться. Наталья такие разговоры пресекала сразу. Уж у её Людмилы мозгов побольше, чем у Рураковой, что замуж выскочила в восемнадцать, а к двадцати осталась одна с двумя ребятишками – муж-то запил да и ушёл в загул. Завидное счастье. А Люда, может, на вечернее в институт пойдёт. Ей директорша так и сказала: дадим специальную справку и примут без экзаменов на юридический, каково? А вы замуж!

Хотя, конечно, коротенькие романы у Люськи случались ещё со школы. У Натальи каждый раз всё из рук валилось – начинала нервничать, дёргаться по пустякам. Ведь племянница уверяла, что влюбилась до смерти и на всю жизнь в Колю, Витю, Славу, Максима… В отличие от Люськи, Наталья их всех помнила. Непременно требовала, чтобы показала, познакомила и явно давала понять каждому ухажёру, что соверши он хоть малейший промах, мало ему не покажется. И стоит за Людмилой такая стена, что будет поопаснее иного строгого батьки. А когда ухажёр получал отставку, Наталья искренне недоумевала, отчего неземная любовь закончилась и даже дежурных слез не нашлось. Люська пожимала плечами:

– Таш, ну что он как этот? Пошли в кино да пошли в кино. А как я пойду, если мы с Шуркой в Берёзку собрались? Ей дядя из плаванья чеки настоящие привёз. В кино я сто раз могу сходить, а в такой магазин как? А он обиделся, выбирай: или я или Шурка, представляешь? Дурак прямо. При чём здесь Шурка?

Племянница могла запросто отменить свидание, потому как кончился шампунь «Зильбервайс», что придавал волосам платиновый оттенок. Что ж, с соломой жёлтой идти, как халда? Или подходящие к модному наряду босоножки голые ноги натирают. А в подследниках только тётки пенсионерки ходят.

Наталья редко находила что ответить, но в глубине души испытывала облегчение: с глаз долой – из сердца вон. Рано ей ещё романы крутить. Да и спокойнее, когда на глазах. История с аморальной девятиклассницей Нелькой так и не выходила из головы. Тьфу-тьфу, не дай Бог. Хватит того, что Людмилкина мамаша родила без мужа.

Куда как интереснее заняться платьем, которое выдали Люське на работе. Надо же, длинное из искусственного бархата. В нём положено читать проникновенную речь женихам и невестам. А сшито не ахти и все на один размер. Что на маленьких, что на версту коломенскую. Вот разрешили взять домой поправить. В плечах сидело неплохо, но на высокой Люське талия уезжала чуть не до груди – ни то ни сё. И на машинке не прострочишь – нужна игла специальная, а где такую возьмёшь? Два дня возились, потом ещё отпаривали через многослойную марлю – ткань капризная, кто её знает, как под утюгом будет? И, примеряя на племяннице платье, Наталья гордо отметила, что она стройненькая: вон и талия на месте, и бедра, высокая, ладненькая. Ножки ровные, грудь хоть и небольшая, зато аккуратная, хоть лифчик не надевай. Это она тоже не преминула поставить в заслугу именно себе. Словно останься племянница с родной мамашей, выросла бы кривой, косой и кривоногой, и грудь висела бы на животе. Через месяц показывала на работе цветное фото: Люська в полный рост возле стола для новобрачных. Карточку сделал загсовский фотограф Володя, который, по всему, племяннице глазки строил, но был отставлен сразу как старый. Володе было за сорок.