Пип Уильямс - Потерянные слова

— Мне нравится новый вариант, — сказала я, указывая на клочок бумаги.

— Что там написано?

— «Абы знать правду, пошли за юницей и услышишь ответ из ее уст».

— Почему он тебе нравится?

— Слова какие-то необычные, звучат забавно.

— Это просто старинные слова, — папа взял черновик и перечитал то, что он написал. — Видишь ли, слова со временем меняются: их вид, звучание, иногда даже их значение. У слов своя история, — он провел пальцем по предложению. — Если заменить их другими, то предложение будет звучать по-современному.

— Кто такая «юница»?

— Девушка.

— И я юница?

Папа взглянул на меня и слегка вскинул брови.

— Мне скоро десять исполнится, — напомнила я ему.

— Десять, говоришь? Ну, тогда нет вопросов. Оглянуться не успеешь — и ты уже юница.

— Cлова и дальше будут меняться?

Ложка остановилась на полпути к его рту.

— Возможно, но я думаю, если значение слова будет записано в Словарь, оно станет постоянным.

— Получается, вы с доктором Мюрреем можете дать словам любое значение, какое захотите, и нам всем нужно будет использовать их такими вечно?

— Конечно нет. Наша задача — прийти к согласованию. Мы обращаемся к литературным источникам, чтобы понять, как слово используется, потом придумываем ему определение, которое будет общим для всех значений. Это называется научным подходом.

— Что означает то слово?

— Согласование ? Оно означает, что все согласны.

— Вы всех спрашиваете?

— Нет, умница моя, но вряд ли найдется книга, с которой бы мы не сверились.

— А книги кто пишет?

— Разные люди. Ну, хватит вопросов! Ешь кашу, не то в школу опоздаешь.

Прозвенел звонок на обед, и я увидела Лиззи. Она смущенно стояла на своем обычном месте за школьными воротами. Мне хотелось броситься к ней, но я сдержалась.

— Не показывай им свои слезы, — сказала она, взяв меня за руку.

— Я не плакала.

— Ты плакала, и я знаю почему. Я видела, как они тебя дразнили.

Я пожала плечами и почувствовала, как слезы снова наворачиваются на глаза, поэтому я стала смотреть себе под ноги.

— Почему они тебя дразнили?

Я подняла обожженные пальцы. Лиззи стиснула их и поцеловала, а потом так звучно чмокнула меня в ладошку, что я не смогла удержаться от смеха.

— У половины из них отцы с такими же пальцами, — сказала она.

Я удивленно посмотрела на нее.

— Святая правда! У тех, кто работает на литейном заводе, ожоги, словно клеймо, трубят на весь Иерихон [5] Промышленный район в Оксфорде. об их ремесле. А их малявки — негодяи, если дразнят тебя.

— Но я от них отличаюсь.

— Мы все друг от друга отличаемся, — ответила Лиззи, но она не поняла, о чем я хотела сказать.

— Я как слово alphabetary [6] Несопоставимый (устар. англ.). , — пояснила я.

— Никогда такого не слышала.

— Это одно из слов моих дней рождений. Папа говорит, что оно устарело и никто его больше не использует.

— Ты и в классе так разговариваешь? — засмеялась Лиззи.

Я снова пожала плечами.

— У них другие семьи, Эссимей. Они не привыкли говорить о словах, книгах и истории, как ты и твой отец. Некоторые люди чувствуют себя лучше, когда унижают других. Вот вырастешь, и все изменится. Обещаю!

Мы шли молча, и чем ближе подходили к Скрипторию, тем легче мне становилось.

Перекусив бутербродами на кухне вместе с Лиззи и миссис Баллард, я прошла через сад в Скрипторий. Работники доктора Мюррея, занятые либо обедом, либо словами, один за другим подняли головы, чтобы посмотреть, кто пришел. Я тихонько села рядом с папой. Он освободил немного места, и я достала из ранца тетрадь, чтобы выполнить домашнее задание по письму. Когда я закончила, я соскользнула со стула под сортировочный стол.

Листочки не падали, и я разглядывала туфли работников. Каждая пара идеально подходила своему владельцу, и каждая из них имела свои особенности. Туфли мистера Уоррела из тонкой дубленой кожи стояли неподвижно и косолапо, в то время как разношенные туфли мистера Митчелла, напротив, были развернуты носками наружу и без устали притопывали каблуками. Из них выглядывали носки разного цвета. Проворные туфли мистера Мейлинга всегда появлялись в тех местах, где я их совсем не ожидала увидеть. Обувь мистера Балка спряталась под стулом, а туфли мистера Свитмена выстукивали ритм мелодии, которую, как мне казалось, он напевал про себя. Когда я выглядывала из-под стола, на его лице обычно сияла улыбка. Папины туфли нравились мне больше всех, и я всегда рассматривала их последними. В тот день одна туфля лежала на другой, но обе подошвы были повернуты ко мне. Я потрогала крохотную дырочку, которая совсем недавно начала пропускать воду. Туфля качнулась, будто отгоняя муху. Я снова коснулась подошвы, и она застыла в ожидании. Я чуть пошевелила пальцем, и туфля свалилась на бок, сразу превратившись в безжизненное старье. Нога, освободившаяся из нее, принялась щекотать мне руку. У нее это получалось так неуклюже, что я с трудом смогла удержать смех. Я ущипнула большой палец на папиной ноге и отползла в более светлое для чтения место.