Синтия Д'Апри Суини - Гнездо [litres]

Но от одной мысли он отделаться не мог: он найдет что-то, принадлежавшее ей , и, пока он копался в развалинах, это было возможно – это случалось, просто не с ним. Сальваторе Мартин, работавший раньше на «Скорой» и семь дней в неделю отрабатывавший смену с 5.30, как-то пронизывающе холодным зимним днем прошелся граблями по куче спутанных кабелей и грязи, и на него уставилась фотография его сына, Сэла-младшего, с ламинированного пропуска компании, слегка обгоревшего по краям, но фотография была нетронута. Сэл уволился на следующей неделе, и все думали, что пластиковая карточка его доконала, это было слишком. Томми знал правду. Сэл нашел то, что искал – подтверждение, талисман, – и теперь мог уйти.

Последний день Томми на развалинах. Он решил найти что-то на память в этом месте, где Ронни в последний раз была живой и дышала, – что-то, что можно спрятать в карман, чтобы потом положить на стол или на подоконник над кухонной раковиной, что-то, на что будет выносимо смотреть каждый день. Перебирал обломки, прикидывал варианты (кусочек камня, щебенка – это не могло быть чьим-то личным, так он бы не поступил), когда его позвал один из товарищей:

– Томми!

Это был его приятель, Уилл Пек. Уилл потерял почти всю свою компанию по производству двигателей в Бруклине, когда рухнули башни; сам он в то утро остался дома с желудочным гриппом. Оба они, и Уилл, и Томми, были на площадке с первого дня, принимая и изгоняя своих личных демонов. Уилл помахал Томми, подзывая его туда, где экскаватор только что сбросил груду грязи, пыли и покореженного металла.

– У нас тут кое-что есть, О’Тул. Подошел бы ты, поглядел.

Очистив скульптуру от обломков и поняв, что перед ним, Томми едва мог сдержать радость. О, она оказалась с характером, эта штучка, дождалась едва ли не последнего часа в последний день, но все-таки успела! Едва он увидел кусок металла, появившийся из грязи и пыли, он понял, что тот от Ронни. Несмотря на повреждения, Томми видел, с какой нежностью обнимается пара. Женщина на скульптуре обвила одной ногой ногу мужчины, точно так же, как сидела Ронни, когда они бывали одни; она подходила так близко, забрасывала свою ногу на его, обнимала одной рукой за плечи, второй привлекала к себе.

«Я не слишком тяжелая?» – спрашивала она.

Никогда . Даже на девятом месяце беременности она не была слишком тяжелой для его коленей. Ему нравилось чувствовать ее мясистое бедро поверх своего, нравилось, как она прижимается к его груди. Поза была настолько ее по сути, настолько интимной и знакомой, что когда Томми увидел статую, даже покрытую сажей и грязью, ему пришлось изо всех сил взять себя в руки, чтобы не заорать и не заголосить, не рассказать всем, что значит ее появление, от кого она. Но он не мог повести себя так жестоко, не мог кичиться удачей перед остальными. Он на мгновение закрыл глаза и молча поблагодарил жену.

«Поцелуй» оставался на месте, пока у Томми в тот вечер не кончилась смена. Статую убрали в тачку с плоским дном, и Томми вызвался откатить ее во временный трейлер Портового управления, где вещь должны были описать и сфотографировать, прежде чем передать ответственным за артефакты. Ему неожиданно повезло: сотрудник Управления в тот день рано ушел домой. Стоя у двери трейлера, Томми понял, что должен сделать. Закатить статую по доске в кузов пикапа и увезти домой оказалось до нелепости легко. Он знал, что пройдут недели, а то и месяцы, прежде чем ее хватятся, а может быть, этого и вовсе не случится. Посреди груд обугленных обломков – личных вещей, кусков зданий, покрышек и машин, пожарных машин и самолетов – кто вообще о ней вспомнит? Кому придет в голову спрашивать, куда она делась?

Мелоди сидела в машине возле маленькой комиссионки на Мейн-стрит уже почти час. Стаканчик кофе, стоявший в держателе, остыл. Она впустую жгла бензин, потому что было слишком холодно, чтобы заглушить машину и просидеть больше пары минут, не включая печку, но она никак не могла собраться с силами и войти в магазин, чтобы поговорить с Джо Малколмом, которому магазин принадлежал, – Мелоди была с ним знакома, потому что дети Джо, двое сыновей, тоже учились в старшей школе и еще потому, что временами продавала ему что-то из мебели. Вещи, которые она покупала, переделывала, но которые не вписывались в интерьер дома и были, как ей казалось, слишком хороши для газеты бесплатных объявлений и слишком громоздки для «Ибея». Джо всегда нравилось то, что приносила Мелоди. Большая часть ее вещей продавалась, и Мелоди выручала немножко денег за то, чем действительно любила заниматься. Сегодня перед ней стояла совсем другая задача.