Дмитрий Глуховский - Текст

Надо прощаться с Петей. Отрываться от телефона. Сейчас.

Впереди без него не так уже и много осталось.

С утра в ФМС – надеясь, что матери никто с вопросами не звонил, что все по плану. Потом, с паспортом, в Президент-отель. Оттуда с деньгами в морг. Из морга на самолет. Завтра ночью Ильи тут не будет. Та-та-та! Сегодня последний вечер. Танцевать!

Сошел обратно, теперь уже один на танцполе. Никого и не надо.

Пялился в стробоскоп.

Пора отсоединяться от телефона. Снимать ошейник, снимать крест. Самое главное уже сказано и услышано.

Просто выбросить его? В реку кинуть?

Тогда они точно поймут – и быстро, что писал самозванец. И тогда вместо мира, который он попытался за Петю с ними заключить, вместо покоя ему – будет ему неизбываемая тоска, а им всем – ужас и никогда не закроющаяся язва.

А можно пойти сейчас на Трехгорку – и вернуть телефон Пете.

Сейчас, как будто его этой ночью только убили. В холоде он не сильно поменялся, наверное? Илья не эксперт. Может сойти за правду. Может? Попробовать надо. Чтобы Петины извинения были приняты, раскаяние зачтено; чтобы любовь его еще позвенела в воздухе хоть сколько-нибудь лет.

Нельзя было у Пети еще и эту неделю отобрать.

Но если завтра что-то сорвется? Как он без телефона, без связи? Как с Дворником, если будет опаздывать?

Как-нибудь. Тут важней.

Доплясал.

Ушел.

Отцу написать, что прощает его за все, и у него попросить прощения – по-честному, теперь понимая, за что извиняется. Мать просто поблагодарить за любовь, за то, что не бросала, что терпела и прощала. Нине – что будет всегда скучать, и чтобы его родителей простила и прощала, потому что они стареют, сохнут и крошатся, но если она у них внука заберет, у них от Пети не останется совсем ничего. Каждому нужно было прощальное письмо составить: и Илья, пока шагал по мгле, их все уже в уме составил.

А когда добрался по кирпичному лабиринту к люку и нажал на телефоне кнопку, чтобы записать буквами, то понял: ничего не отправит никому. Телефон мигнул только в последний раз и окончательно сдох.

Отыскал давешний лом, натужился – сдвинул его еле, как гранитную плиту. Стал стирать с телефона отпечатки. Подышал на зеркальце, снял рукавом испарину. Ничего от Ильи не должно остаться.

И тут сзади заговорили, зашагали – пьяные шли компанией. Из баров шли – может, из «Хулигана».

К нему прямо, с каждым шагом. К нему! И вышли.

Секунд хватило только кинуть ему айфон вниз.

Крышку задвинуть – не хватило.

Утро нового дня наступало нехотя, улицы завесило мутью, солнце растворилось в тумане, как шипучая таблетка. Как будто бог в лежку грипповал и не мог себя сегодня заставить весь этот мир опять как следует вычерчивать. Моросило.

Что успели увидеть пьяные на Трехгорке, чего не успели – он не знал. От люка уходил к ним спиной, на оклики не оборачивался. Новости узнать неоткуда: телефон теперь у Пети. Было без этого черного аппендикса сиротливо: гулко внутри, пусто в кармане.

На Новослободской Илья торчал еще до открытия, второй в негласной очереди. У охраны на входе в ФМС играло радио; пока еще не пускали, Илья приник к стеклу, чтобы по его дрожанию угадать, нашли ли Хазина, есть ли подозреваемые.

Ведущие рассказывали про Трампа – тут охранник сделал погромче, но потом, когда что-то, кажется, озвучивали про Трехгорную мануфактуру, он заскучал и приглушил.

Наконец открыли, Илья шмыгнул в сортир: свериться с собой. В зеркале он был таким, каким его из ШИЗО выпускали – зеленого цвета и иссушенный. Прилизал водой волосы, попытался улыбнуться. Лучше не делать этого.

Пока любовался с собой, в зале ожидания уже столпились. Ведомство было отремонтировано и как будто очеловечено: кабинеты у паспортисток из стекла, номерки автомат выдает. Вызывали в прозрачные застенки по фамилиям тех, на кого было готово.

А Илью все не звали и не звали: неужели мама пропустила звонок? Нашли его в розыске? Или Наталью Георгиевну служба собственной безопасности схватила за руку?

Но нет, просто дали время поизводиться. Потом крикнули строго: «Горенов!»

Он даже не узнал себя.

Спохватился, вошел, первым делом на теткин компьютер посмотрел: читает она там новости? У него взяли паспорт, вгляделись. Не подмигивали, никак на блат не намекали.

По коридору пошли трое людей в синей форме, и Илья в своем стеклянном кубике тоже захотел стать прозрачным.

– Подождите, – произнесла паспортистка.