Евгений Рякин - Путь

— И в какой это раз? — мгновенно заинтересовалась Алиса, глаза её загорелись.

— Не скажу, — ответил он.

— Говори, я тебе говорю! — она сдвинула брови.

— Нет, нет! — отрезал Колян.

— Ты что, хочешь скрыть от супруги секреты в первый же день после свадьбы?

— При чём тут? — начал было муж.

— При том. Мы с тобой договорились: как один, так и другой, помнишь?

Колян вспомнил, сглотнул, принимая решение, и уставился куда-то вверх, как будто проникая внутренним взором в верхнюю часть лобной доли, в дорсолатеральные зоны префронтальной коры, ответственные за планирование и самоконтроль.

Алиса опытным взором заметила колебания.

— А если вот так? — она неторопливо встала с унитаза и плавным движением скинула с себя тяжёлый плед, оставшись в одних розовых свадебных стрингах и белых чулках в тонкую сеточку, представ перед его взором такой неотразимой, растрёпанной, беззащитной, домашней, желанной, что у Коляна отпала челюсть. Он давно не видел её обнажённой. Сюда прибавился вчерашний наркотик в крови, да ещё эмоциональный сбой — и на него накатила такая мощная волна страсти, что он тут же ощутил жар внизу живота и полностью отключил мозги.

Тогда, после продолжительной встречи, договорившись в присутствии родителей, что станут женихом и невестой и вместе сядут на ганзейский трон, они тоже оставались вдвоём на ночь, но… Колик сильно нервничал, долго что-то не получалось, потом всё же затвердело, и было даже неплохо, но очень недолго. Да и вообще, дело происходило в кромешной темноте, Кащей был сильно хмельной и мало что запомнил. Так что сейчас, впервые за много месяцев, Колян глядел на свою законную жену, которая уже никуда ни к кому не сбежит, и восхищался изгибами её плавных линий…

Алиса приметила этот взгляд, но не подала виду.

Кащей вздрогнул, очнувшись от прямого вопроса:

— Так что?

— Что?

— Когда ж это папа впервые встал на твою сторону?

— Когда рассказал мне, что ты жаришься с Беретом.

— Что?!

— Да.

— Ты хочешь сказать, что мой папа рассказал, как я?

— Да. Он сказал, что ему меня жалко, ведь я его сын.

*

Тут послышались гулкие шаги, они быстро приближались, грозно стуча по деревянному полу, и это было, на самом деле, удивительно, ибо ходить в обуви в доме Аттала было категорически запрещено. Звук стих, скрывшись в районе их спальни, затем оттуда донёсся звон, потом крик:

— Где этим малолетние подонки?!

Ему что-то ответила Луиза. Стук каблуков угрожающе быстро приблизился, остановился напротив незапертой двери. С ужасающим грохотом распахнув её ногой, в ванную комнату влетел Аттал. Он был взбешён, рот его перекосила злоба, казалось, будто с оскаленных клыков капает яд. Одна нога чернела от грязи — и на ботинке, и внизу брючины. Влетев, Аттал Иванович внёс частички нечистот на чистый кафельный пол, умудрившись наступить даже на белоснежный ворсистый коврик, оставив на нём тёмно-коричневое пятно.

— Вы! Вы! Сучье отродье! — заорал он, тряся кулаками. — Вы что, блять, совсем берега попутали? Я вам чё, мешалка бетонная, чтобы так меня с дерьмом смешивать, а? Вы чё, краёв не чуете? Фраера трамвайные! — он обернулся к перепуганной Алисе, успевшей только прикрыть грудь и разинуть рот. — Оденься, ёп твою мать! — потом обратился к восставшему из ванной голому и мокрому Кащею. — И ты эти, как их, яйца прикрой, блять, что ты как долбоящер? — и продолжил, что было мочи, вопить. — Вы оба сами по себе такие тупорогие, или вас этому кто-то специально обучал? Вы чё творите, демоны?!

Он проорал это в таком бешеном темпе, что никто не успел даже осмыслить происходящее. Между тем Аттал продолжал надсаживать глотку:

— Что вы, блять, нахуесосили, полудурки хреновы?! Почему вы… э-э-э… мозгами не думали? Куда вы полезли в… э-э-э… в жопу без смазки?

— Папа, папа, постой, ты о чём? — впервые ответила ему дочь, прикрываясь перекрещёнными крест-накрест руками. Колян тоже опомнился и закрыл паховую область ладонями.

— Я о чём? Ты чё, считаешь отца… э-э-э… обсосом? Думаешь, что у меня после инсульта извилины распрямились? Да я в том месте, где вас зайцы в жопу драли — волкам в рот давал! — разозлённый Аттал в гневе опрокинул вешалку с халатами и полотенцами, стоявшую подле входа. — Да я вас всех урою! Поняли меня вы, двое? Я вас укокошу обоих! — взревел он. — Алиса — я тебе всю эту, как её, э-э-э… всю жизнь, с самого детства, говорил: «Алиса, не вырастай такой же тупой шлюхой, как твоя мать!». Сколько раз я тебе об этом говорил, но ты всё равно выросла тупой шлюхой!