Фрэнсис Ча - Будь у меня твое лицо

– Это правда? – Мама расцветает от гордости. Я хочу пожать плечами, но Суджин толкает меня под столом, и я с улыбкой киваю.

«О чем ты хотела поговорить со мной?» – пишу я.

Мама берет записную книжку, подносит ее ближе и, прочитав, вздыхает.

– Теперь, когда ты дома, я бы очень хотела, чтобы ты уделила этому некоторое время. Ты становишься старше, и многие из твоих друзей женятся.

«О чем ты ? – с раздражением пишу я. – Никто не женится. Разве ты новости не смотришь? Это национальная проблема».

Она ждет, когда я закончу, и затем читает написанное.

– Ладно, здесь все женятся. Ты знаешь Хехву? Из пекарни?

Хехва училась со мной в старшей школе. Мы с Суджин киваем.

– Она выходит замуж в следующем месяце! Я встречаю ее каждую неделю, когда иду за хлебом. Может, зайдете и поздравите ее, пока вы здесь?

Я думала, родители уже отказались от мысли кому-либо сосватать свою немую, своенравную, одержимую певцами дочь. Хехва-то всегда была паинькой в школе. Возможно, Суджин и толкнула ее за время учебы пару раз – не помню. Я смотрю на подругу, но она с самым невинным видом зачерпывает ложкой бульон из миски.

– Парикмахер Мун, кстати, ищет помощника, – сообщает мама. – Ты помнишь его?

Ну конечно, помню – лохматый, бородатый мистер Мун с хриплым голосом. Летом в старшей школе я подметала для него полы и иногда присматривала за его сыном. Он бесплатно давал мне образцы краски для волос, которые я передаривала Суджин.

«Значит, у них все в порядке, если он ищет помощника» , – пишу я. Его жена и ее сестра-близнец тоже работали в салоне – я помню. Но мама не может считать, что ради работы в крошечном салоне мистера Муна я перееду сюда.

– Его жена уехала, – продолжает мама. – Вместе с сестрой. Они вернулись в Дэчон.

«Что ж, грустно» .

– Его сын очень привязался к тебе…

Что? Я никак не могла нравиться сынишке мистера Муна с крошечными глазками. Он всегда орал как резаный, когда я брала его на прогулку в коляске.

– Мы разговаривали о тебе, и мистер Мун вспоминает тебя с теплом, – не унимается мама. Две другие женщины смотрят на меня совиными глазами. – Он часто спрашивает о тебе.

– Он хороший человек, этот мистер Мун, – добавляет миссис Сукхян, кивая. – И не заслужил, чтобы его жена так с ним поступила.

Мы с Суджин обмениваемся удивленными взглядами, а Михо наклоняется вперед и уточняет:

– Сколько ему лет?

– В расцвете сил, – отвечает миссис Янгжа. – Я тут видела на днях, как он помогал врачу-фармацевту переносить огромные медицинские шкафы. Мун нес их на плечах, словно маленькие мешочки с рисом!

– Интересно, будет ли его зарплата соответствовать зарплате Ары в Каннаме, – серьезно произносит Михо, потупившись.

– Зарплата? – вспыхивает миссис Сукхян. – Речь не о деньгах . – Она замолкает, становясь в позу, и наконец с торжественным видом произносит: – Скорее о том, какой мужчина оценит розовые волосы!

– Тебе нужно трезво смотреть на мир, Ара. – Мама глядит на меня. – Ему бы хотелось встретиться с тобой, пока ты здесь.

– Ну конечно, ему бы хотелось, – мрачно хмыкает Суджин. – Она на десять лет младше его и так молодой жены!

– Почему она уехала? – любопытствует Михо.

– Мне она никогда не нравилась, – многозначительно замечает миссис Сукхян. – Когда они только открылись, она так жутко меня подстригла, что мистеру Муну пришлось все потом исправлять. Думаю, она была пьяна.

Какое-то время висит тишина.

– Встреться с ним один раз, – умоляет мама. – Ну хотя бы разок. Разве я много прошу? Шанс на удачную жизнь для своей дочери? В Каннаме люди ненормальные – они ненормально живут. А здесь о тебе позаботятся. Ты будешь в комфорте. Всего один разговор – больше я ни о чем не прошу.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. Чувствую, как от Суджин исходит гнев, почти до истерики. Похоже, у меня правда получилось отвлечь ее. Ради Суджин я закрываю глаза, будто мне больно. На самом деле мне смешно. Мистер Мун! И кроха Мун!

– Оставьте это дело нам, – успокаивающе мурлычет Михо. – Будьте уверены: мы будем разговаривать с ней всю ночь.

Я в полном отчаянии. Мы выходим из кухни – мама попросила нас спуститься в погреб и принести ей несколько посудин белого кимчи.

– Вау, – шепчет Михо, когда мы бесшумно шагаем по главному коридору в сторону лестницы. Не знаю, почему она охает, – это просто старый дом со старой западной мебелью, которая никак не вписывается в архитектурные традиции Кореи. Он заметно отличается от красивых гостевых ханоков с инкрустированной перламутром мебелью и расшитыми шелковыми ширмами.