Фрэнсис Ча - Будь у меня твое лицо

Я пожимаю плечами и отвечаю:

– Я не против бортпроводницы. Просто сменю тему, если вдруг он задаст вопрос, на который не смогу ответить.

После ухода из Миари, но до прихода в «Аякс» я и правда некоторое время мечтала о такой карьере и даже записалась на двухнедельное обучение в одну из академий бортпроводниц, на станции «Каннам». Там объясняли, «как сгибать колени, чтобы при походке не вилять бедрами» и прочую чушь. Потом я выяснила, сколько им платят – а у тех, кто летает международными рейсами, зарплата вдвое выше, чем у стюардесс, летающих внутри страны, – и сбежала. Я пошла в «Аякс», где без всяких курсов делаю свою работу хорошо. Я умею смотреть на мужчин с обожанием и попивать их спиртное.

– А почему бы тебе не сказать, что ты уволилась и теперь пытаешься стать актрисой? – предлагает Нами и тут же прикрывает рот, словно сделала что-то не так.

Михо всплескивает руками.

– Прекрасно! Почему я и сама не додумалась? – Она лучезарно смотрит на Нами. – А что насчет тебя? Напомни-ка, чем ты занимаешься?

– Да тем же, – со смехом отвечает Нами и даже бровью не ведет. – Мы обе – отчаявшиеся актрисы!

Нами и правда гораздо хитрее, чем кажется.

– Как пожелаешь, Михо. – Я закатываю глаза.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко. Поэтому да, пусть будет так – ты мечтаешь стать актрисой.

– Ладно. Мне все равно.

Наконец, приезжает Ханбин. На часах почти полночь, и все столики заняты. Люди еще не пьяны, но уже счастливо шумят.

Парень что надо – выглядит хорошо, ростом намного выше, чем я полагала, крепкий, загорелый и с аккуратной стрижкой. На нем дорогая и стильная одежда, но не чересчур – узорчатая рубашка «Пол Смит», темные джинсы и кожаные кроссовки карамельного цвета. Особенно мне нравится его фигура. При виде Ханбина Михо тут же оживляется и расправляет плечи, а Нами еще больше прячется за рюмку. Я же, продолжая холодно и отстраненно улыбаться, просто говорю:

– Привет!

– Привет, – отвечает молодой человек. – Знаете, я волнуюсь. Я впервые встречаюсь с друзьями Михо, хотя мы столько времени вместе!

Владелец приносит пластиковый стул, и Ханбин слегка задевает его ногой, прежде чем сесть.

– Занятное местечко… – Он бодро озирается. Его энергичность – как глоток свежего воздуха: остальные в этом баре выглядят так, словно всю неделю жизнь их жестоко пинала.

Мы быстро знакомимся – имена, ничего больше. Молодой человек заказывает еще соджу и спрашивает у Михо:

– Над чем ты работала сегодня?

Она рассказывает, как целый день рисовала на стекле. Ханбин слушает действительно увлеченно, и мне это нравится. Даже не вспомню, когда в последний раз мужчина спрашивал меня, как прошел мой день, а потом внимательно слушал ответ, пусть даже и не очень интересный. Нами тоже смотрит на Михо и Ханбина искоса, но с очевидной жадностью. Только ее привлекают не слова, а то, как за разговором двое повернулись друг к другу и слегка подались навстречу.

– Знаешь, у мамы есть очень хороший знакомый художник, у которого своя студия по росписи стекла в Пхаджу, – говорит он Михо. – Я был там. Тебе бы понравилось. Почему бы нам на следующей неделе не поехать туда? Посмотришь его работы… Он так хочет произвести на маму впечатление, что будет рад поводить тебя по студии.

– Но что скажет твоя мама? – Михо выглядит смущенной. – Мне бы не хотелось, чтобы она думала, будто я пытаюсь воспользоваться связями твоей семьи.

– Все нормально, я попрошу ее помощницу все устроить. Положись на меня. Она знает, что мне там очень понравилось.

– Может быть, – взволнованно отвечает Михо, затем зевает, потирая глаза, и темные круги под ними становятся еще темнее.

– Ты же голодна, – спохватывается Ханбин. – Эй, ты ведь ничего не ела, уверен. – Он оборачивается и машет владельцу. Тот немедленно подбегает к столику. – Поторопитесь с едой, пожалуйста!

Владелец кланяется, улетает на кухню и тут же возвращается с кимчичжоном. Ханбин своими палочками кладет Михо порцию на тарелку. Нами в восторге: она не отрывает от пары глаз, продолжая сосать свой леденец темно-красного цвета.

– Ты не знаешь меры. Ты просто надорвешься, если не будешь есть. Невозможно работать на пределе сил.

Его голос звучит мягко и нежно, и он продолжает наполнять ее тарелку. Очевидно, что ему нравится роль мистера Заботы. Затем Ханбин поворачивается и обращается ко мне:

– Она – ходячая реклама «Сникерса», тебе не кажется?