Геннадий Карпов - Шёл я как-то раз… [Повести и рассказы]

– Ни пёса не видно. Приходится по каждому дереву чуть ни башкой стучать, сушняк искать. Нету путнего. Щепок каких-то наломал. Ох и влипли мы! Застрелиться, что ли?

Они поменялись местами. Валя пошёл блуждать по окрестностям, а Вася, как большой крот, начал рыть. За два часа беспрерывной работы яма была вырыта, из неё сделаны ступеньки наверх, сооружена подстилка из лапника, найдены кое-какие сухие ветки в руку толщиной и с трудом разведён слабенький костерок, на который была истрачена половина запаса сухого горючего – десять таблеток. Пламя дрожало, искры летели во все стороны. Горе-путешественники сели на одеяло в полуметре от живительного тепла спиной к поваленной сосне, еле уместившись на подстилке, и замерли. Сил больше не было.

– Надо бы пожрать, – сонно пробормотал Вася, вытянув руки к огню и закрыв глаза, слезящиеся от дыма.

– Надо, – не намного бодрее подтвердил Валя.

Есть ему почти не хотелось. Вот разогнуться – да! Согреться – о, да! Он дотянулся до кучки дров, накидал в костёр сырых ёлок, которые сразу противно зашипели и задымили, и снова погрузился в полуявь. Руки и лицо от тепла приятно покалывало, иногда их обжигали искры, но он не обращал на это внимания. С другими частями тела было хуже. При малейшем движении пробивала дрожь, ноги были сырые, жутко хотелось спать. Озноб усиливался с каждой минутой. Он начал напрягать и расслаблять мышцы, но это помогало слабо. Застучали зубы. Он сжал челюсти, но тогда затряслась вся голова.

Он разлепил глаза. Снег был почему-то зелёный. Вокруг их ямы стоял щелястый забор. Костёр догорал. «Откуда забор? Почему я не дома? Неужели это не сон? Может, надо снова уснуть, чтобы проснуться в тепле? Где Вася?» Замерзающие мозги ворочались со скрипом. Он протёр глаза трясущимися руками, собрал волю, или уже вольку, в кулак и начал двигаться. В который раз за эти сутки. Кинул в костёр пару таблеток горючего, сверху набросал веток и, наклонившись, стал дуть на угли. Когда опасность угасания костра миновала, он, весь в пепле, продышался, проморгался, просморкался и наконец глянул на соседа. Тот спал, опёршись на дерево спиной и сунув руки в карманы штормовки. «Жирный, гад! Ему никакой мороз не страшен, а тут трясись в одиночестве. Замёрзну, а он и не заметит», – подумал Валя и стал толкать Васю:

– Эй! Спать бросай! Замёрзнешь!

Никакого эффекта.

– Нос тебе прижечь, что ли? Сейчас прижгу! Эй! Э-э-й!

Он кое-как разогнул смёрзшиеся ноги, встал, несколько раз присел, помахал руками, ломая лёд на штормовке и разгоняя кровь. «В морозильнике всего минус восемнадцать, а куры вон как замерзают! Не раздерёшь! Вот и мы такие же к утру будем, ещё хуже». Тут до него донёсся какой-то звук, неясный из-за треска костра, скрипа снега под ногами и опущенных ушей шапки. Недолго думая, он врезал спящему по плечу:

– Медведь! Ружьё давай!

При этом он слишком резко открыл рот. Губы лопнули, по подбородку потекла кровь. Друг что-то замычал и снова затих. Перепуганный Валя долбанул рукой его по башке и заорал в ухо:

– Шатун идёт!

Вася взвился на полметра, схватил ружьё и, крутя башней, спросонок забормотал:

– Газуй, Лёха! По газам! Жми педаль!

Потом дико огляделся и навёл резкость на стоящего рядом Валю с топором наизготовку.

– Ты чё? – ошалело уставился он на топор.

– Ничё, вроде. Показалось. Наверно, я спятил. Выйди из костра, а то сгоришь, пока Лёха газует.

Вася глянул под ноги, отпрянул назад, гулко дался затылком о дерево и окончательно пришёл в чувство. Загасил в сугробе задымивший валенок и снова замер, приподняв уши треуха. Через минуту тихо произнёс:

– Ты чё слышал? Врёшь, небось? Ты меня хотел топором? Нет? Это не я тебе морду разбил? Нет? Галюники, может, начались?

– Не знаю, может и галюники.

– Это в тайге бывает. У меня сколько раз были. Говорят, это леший чудит. Сейчас мы их разгоним!

Он поднял ружьё. Сноп огня с грохотом вылетел из ствола, дробь треснула по веткам, в двадцати шагах сполз с вершины пихты и мягко упал в снег целый сугроб. Вася перезарядил и сообщил:

– Никого, кажись. Хорошо, что разбудил. Я, по-моему, ноги обморозил. Ещё б маленько – и совсем бы опингвинился. Давай-ка взбодримся малость, пожрём да посушимся. Спать нельзя. Уснём – не проснёмся. Ори, меня ругай, только не спи. И кровь вытри, а то сосульками замёрзла.

– Я и так не спал, это ты дреманул.

– А я и не заметил. Бр-р, как я замёрз.

Они подшерудили костёр, повесили над ним котелок и переодели носки и портянки, а Валя даже пододел второй свитер, папин.