Драгомир Асенов - Биография вечного дня

— А что случилось?

— Ничего, если не считать того, что я просидела все это время взаперти… Сама заперлась изнутри.

Николай смеется — он только сейчас оценил ее неспособность видеть во вчерашних «блюстителях порядка» союзников Отечественного фронта.

— Мы должны проявлять гибкость, — наставляет он ее.

Елена сердито хмурится.

— Но не в ущерб себе. Я и без того хлебнула!.. Как прошел митинг?

— Отлично.

— Тогда я должна сбегать домой. У меня такое чувство, будто с мамой моей неладно. Может, она что-то от меня скрывает. Ты понимаешь, мои родители как будто не особенно радуются переменам. Сейчас, правда, нет времени для откровенного разговора, я всегда думала, что они не любят друг друга. Бывало, обедаем молча, и до того у нас за столом тихо, что мне хочется вскочить и убежать. И больше не вернуться. Точно, кроме нас, жил в доме кто-то чужой и сеял вражду… А в сущности, он добрый, очень добрый человек!

— Кто?

— Отец… Он очень болен и, чует мое сердце, долго не протянет. — Елена добавляет, словно извиняясь: — Не таким я себе представляла первый день свободы!

Она идет к двери, но возвращается и спрашивает:

— Кто он такой, этот Калудов?

— Я назначил его своим помощником. А что?

— Он ждет тебя. Хочет сообщить что-то важное.

Ефрейтор уже стоит на пороге, опасливо озираясь.

— Можно? — Ему явно не терпится что-то рассказать, но он мнется, потирает руки и наконец спрашивает: — При барышне?

— У нас нет секретов.

— Говорят, вы Крачунова ищете? — приступает он к делу.

— Днем с огнем!.. — говорит Елена.

— Страшно, если этот господин объявится. Особенно нам, после того как мы отреклись от старой власти…

— Глупости, Калудов, глупости, революция уже победила. — Николай испытующе смотрит на ефрейтора. — Тебе что-нибудь известно о нем?

— Нет. Хотя я знаю, кто мог бы навести на его след… Если прижать как следует!

— Кто?

— Его любовница. Краля доктора Енчева… — Ефрейтор успокаивается, и его речь течет более связно. — Начальник участка — этот, который повесился, — как-то раз говорит мне: «Наш Крачунов спит с самой красивой в городе бабой. Не думай, что я вру, господин Сребров мне рассказывал…» А как-то раз я сам их видел — свиданничали в ее винограднике. Там у доктора летняя вилла. Докторша прикатила на фаэтоне, а Крачунов, дожидаясь ее, разгуливал в лесочке напротив, якобы охотился…

Николай слушает, вспоминая ночную сцену перед домом доктора Енчева. «Вполне возможно, вполне возможно…» — приходит он к выводу.

— Мы с Еленой уходим, — говорит он. — Калудов, имей в виду: никаких самовольных отлучек! Под твою личную ответственность!

Кузман воспринимает их сообщение совершенно спокойно, пожалуй даже безучастно, хотя то, как он перекладывает пистолеты из одних карманов в другие, позволяет думать иначе.

— Этот, как бишь его… Калудов… Он не врет? — спрашивает Кузман, пока они спускаются по лестнице.

— Не думаю.

— Да не посмеет, — иронически замечает Елена.

— Если она действительно любовница Крачунова, — рассуждает Кузман (слов его почти не слышно), — то с его стороны было бы неразумно искать у нее убежища…

Разболтанный «опель» потихоньку трогается с места, по мере приближения к набережной он заметно ускоряет ход. Все трое вдруг обращают внимание на то, как велика разница между центром и этим уголком, отведенным для городской знати. Здесь словно все вымерло. Дома кажутся пустыми, их обитатели отгорожены от мира тяжелыми шторами и спущенными жалюзи. Хранят глубокое молчание богатые особняки с их нарядными балконами и причудливыми эркерами, дверями в металлической оковке, с мраморными статуэтками в нишах; за чугунной оградой виднеются уютные садики, дорожки посыпаны белым песком, утопают в зелени ажурные беседки. На фасадах можно прочесть имена владельцев, выдолбленные в камне или, наоборот, выступающие в виде барельефов, а также годы возведения построек. Эти кварталы выказывают свою неприязнь ко всему, что сейчас разыгрывается там, в обезумевшей Софии, да и здесь, в этом достославном и верноподданническом городе, солидном и благоустроенном, чем-то напоминающем Бухарест или Вену.

— Ишь как затаились!.. — цедит сквозь зубы шофер и останавливает машину прямо перед гранитными палатами доктора Енчева.

Все трое немного озадачены — как им сейчас действовать?

— Я остаюсь у входа, на всякий случай, — говорит Кузман. — Ты, Елена, идешь с Николаем. Если удастся, с женой доктора лучше поговорить наедине. Нам ни к чему вмешиваться в их супружеские взаимоотношения…