Денис Драгунский - Богач и его актер

— Мне кажется, тут какое-то нечистое дело, — говорил Либкин. — Не может быть у рядового русского кинорежиссера — ну ладно, пускай не рядового, известного, популярного, лауреата каких-то премий, — не может быть у него такого роскошного особняка в Лондоне, под завязку набитого антикварными шедеврами. И такого количества денег, — обидчиво бухтел Либкин. — Откуда? Какими путями? Вы знаете, что рассказывают про его ленинградскую квартиру? Что это вообще музей национального уровня. Мне кажется, — Либкин приблизился к Дирку и громко зашептал ему на ухо, — тут мафия. Он отмывает деньги мафии, к тому же тайно владеет антикварными салонами и в Париже, и в Лондоне, и в других европейских городах.

— Деньги мафии? — удивился Дирк. — Кстати! Хорошо, что вы об этом заговорили. Я часто слышу эти разговоры про деньги мафии. Ну я, допустим, знаю, что такое обыкновенная мафиозная прачечная. Кстати говоря, это ведь поначалу и была самая настоящая прачечная, они просто мухлевали с квитанциями.

— Ну да, да, — согласился Либкин. — Да, разумеется. Способ известный.

— А вот скажите, как можно отмывать деньги на антиквариате?

— Почему вас это интересует? — подозрительно нахмурился Либкин.

— Да нипочему. Просто интересно, раз уж зашел разговор. У меня есть такая скверная привычка — обдумывать все, что ни услышу. От этого я, кстати, сильно торможу в жизни.

— Ничего скверного, — усмехнулся Либкин. — Каждый жизненный шаг нужно тщательно обдумать.

— Но я не совсем о том, — поморщился Дирк. — Я, знаете, о лишних мыслях, которые к моей жизни не имеют отношения. Вот та же самая отмывка денег через антиквариат с помощью мафии. Интересно, как это делается, какая тут, как бы это выразиться, схема, принцип, модель?

— Да понятия не имею! — обиженно воскликнул Либкин. — Я все свои деньги заработал честно. Хотя некоторые упрекают меня в алчности. Ну да, я жаден, до работы прежде всего, а работа бесплатной не бывает. Даром только птички поют. Да, — говорил Либкин, почему-то распаляясь все больше и больше, — я очень много работаю. Концерты, записи, дирижирование, руководство оркестрами, тяжелейший график поездок плюс еще ученики, имейте в виду, господин фон Зандов, у меня есть еще ученики. Пять лучших моих учеников живут у меня дома, пять гениальных мальчиков из небогатых семей. Живут на всем готовом. Я составляю им программы и каждую свободную минуту занимаюсь с ними лично. Лично, вы понимаете? Вы знаете, сколько стоит мое время? Наверное, я скоро умру, я очень переутомлен. Мне уже семьдесят восемь лет. Я признаюсь вам честно, я страшно устал. Я уже не такой, как раньше. Раньше, когда я просыпался, меня что-то подбрасывало, я вскакивал с постели и бежал. А сейчас я с трудом поднимаю себя, с трудом отнимаю голову от подушки, спину от матраца, но я это делаю, потому что, если остановлюсь, умру еще скорее. Но и не в смерти дело. Мы все сдохнем. Я скорее вас, а вы еще, наверное, пробегаете лет тридцать, а то и больше, дай вам бог. Я просто не могу без работы, без музыки, без скрипки. Без этого звука, который я достаю из старинной деревянной коробочки с натянутыми воловьими кишками. Я шваркаю по этим воловьим кишкам конским волосом, вставленным в деревяшку, и полторы тысячи человек в концертном зале и еще полтора миллиона тех, кто купит мой диск, смеются, рыдают, хватаются за сердце, вспоминают свое детство, свою любовь, хотят жить и любить дальше. Я без этого не могу жить. А если мне за это платят деньги, то, честное слово, мне платят меньше денег, чем я заработал, поскольку то, что я даю людям, неоценимо. Это не гордыня, это правда. Но неоценимо, — вдруг хихикнул он и ткнул Дирка пальцем в живот весьма фамильярно, — но неоценимо — это не значит бесплатно, потому что мне нужны дорогие инструменты, потому что мне нужен удобный дом, особенный автомобиль, личный самолет, а также деньги, чтобы содержать моих учеников, моих драгоценных мальчиков. И я очень надеюсь, что один или двое из них будут играть не хуже, чем я, а может, даже гораздо лучше. Вот счастье!

— А картины? — спросил Дирк.

— Какие картины, вы что?

— Мне говорили, у вас какая-то потрясающая коллекция картин и вы якобы… Якобы, якобы, якобы, — еще три раза повторил Дирк, — вы уж простите меня, маэстро Либкин, это не мое мнение. Я просто передатчик, телефон, телеграф. Якобы вы просто завидуете нашему антиквару. Простите еще раз.

— Бред какой! — возмутился Либкин. — Картины, да. У меня хорошая коллекция. Целый музей. Пожалуй, я действительно открою музей своего имени. А вы знаете, откуда они взялись, эти картины? Я был молод, я учился в консерватории и еще чуточку зарабатывал…