Денис Драгунский - Богач и его актер

Дирк снова вспомнил слова Ханса Якобсена, их последний разговор.

— Я благодарю вас, — сказал богач своему актеру. — Вы будете вознаграждены.

— Успехом? Славой?

— Не только.

— Внутренним творческим удовлетворением?

— Не только!

Дирк был сильно разочарован и даже оскорблен после смерти Якобсена, когда эти загадочные обещания не были выполнены. Хотя все это смешно, конечно. Но все-таки: чем может быть вознагражден человек, если не славой и деньгами? Какой-то великой разгадкой жизни? Но в чем она? Вносить в жизнь как можно больше красоты и добра? Смирить свою гордость? Раздать имущество нищим? Спасибо, читали.

Он опять задремал и проснулся в половине восьмого.

Снова побежал в душ, словно бы нарочно пытаясь извести побольше гостиничных шампуней и лосьонов. Побрился. Завтрак начинался в восемь часов. Он попил немножко воды из-под крана, но решил, что было бы глупо идти на завтрак прямо к открытию ресторана. Завтрак там до половины одиннадцатого, кажется. Вот он и пойдет немного погодя. Он голышом прошелся по комнате, взял с полки чистое белье, надел просторные мягкие трусы в мелкий цветочек и свежую белую майку-футболку под сорочку. Побрызгался одеколоном, натянул носки, и тут в дверь постучали. «Неужели уборщица?» — подумал он и крикнул:

— Нельзя! Рано!

Но на всякий случай накинул халат. Прошелся по комнате, косясь на дверь. Постучали еще раз. Он подошел к глазку. Там виднелась женская фигура. Глазок был панорамный, рассмотреть, кто это, не было никакой возможности. Но ясно было, что не вчерашние полуприснившиеся ему мальчик и девочка и уж подавно не дама с бриллиантовой брошью. Какая-то фигура вполне скромного гостиничного вида.

— Минутку! — громко произнес он. — Секундочку!

Запахнул халат, завязал на животе пояс бантиком и открыл дверь.

— Здравствуйте, дорогой господин фон Зандов! — На пороге стояла Лена.

Она была уже не в гостиничной униформе, а в легких брючках и в светло-бежевой кофточке, на которую сверху был накинут свитер. Накинут на плечи, а рукава свободно повязаны на груди. В руках у нее была небольшая сумка.

— Здравствуйте, господин фон Зандов, — повторила она. — Что же вы меня не приглашаете войти?

— Простите, я в таком виде, — пробормотал Дирк.

— Ничего страшного, — сказала Лена. — Не голый, и слава богу. А хоть бы и голый. Мы взрослые люди.

Дирк вспыхнул:

— Что вы имеете в виду?

— Да ничего особенного, — сказала она, входя в прихожую.

Оглядевшись, сняла с крючка около выключателя длинную пластмассовую штучку с надписью «Не беспокоить». Открыв дверь, накинула ее на дверную ручку снаружи и прищелкнула замок.

— Вот так оно лучше будет.

Дирк почти испугался, но как-то справился с собой, показал рукой на диван, на тот самый диван, на котором Лена сидела прошлым днем, сам уселся в кресло в трех шагах от нее и спросил:

— Ну-с, чем порадуете?

— Скоро завтрак, — сообщила Лена. — Он включен в стоимость проживания.

— Спасибо, знаю, — кивнул Дирк. — Вы за этим пришли? Вы думаете, старичок совсем в маразме и забудет поесть? И поедет домой бедный и голодный?

— Мне уже, собственно, все равно, я с семи утра не отвечаю за комфорт и самочувствие клиентов, я отработала смену, — сказала Лена. — Следующий раз послезавтра. Мы так работаем — сутки через двое. По-моему, очень удобно, и деньги неплохие. Я не так уж плохо зарабатываю, господин фон Зандов… Вы знаете, ночью я прочитала вот этот буклет про ваш фильм, у нас там их полно в ящике, просто на столике не оказалось, ну не важно. Прочитала весь этот буклет, потом залезла в интернет и посмотрела про вас все, что смогла найти.

— Ну и что же вы мне скажете?

— Две вещи. Как полагается, одну хорошую и одну плохую. С чего начнем?

— Если как полагается, тогда начинайте с плохой, — предложил Дирк.

— Я прочитала про вас все, что могла прочитать, и обдумала все, что можно было обдумать. Это ужасно, господин фон Зандов. У вас ужасная жизнь. И сейчас, и всегда была. Вам скоро семьдесят пять лет, а вспомнить нечего, кроме случайного подарка судьбы, этого невероятного фильма. Вам тоскливо, вам пусто, вам бессмысленно жить. Вы бы хотели вообразить себя кем-то: актером, любовником, разочарованным мудрецом. Не получается. Да хоть несчастным одиноким стариком! Но даже это у вас не получается. Вы ничего не помните, кроме клочков и отрывков. Например, вы не помните своего отца.

— Отец погиб, когда мне было шесть лет, — сказал Дирк покраснев. — А ушел на войну, когда мне было четыре. Как я могу его помнить?