Ларри Макмертри - Покидая Шайенн

— Ну вот, она и поймана, — сказал я.

Один ее рог сломался, а передняя нога оказалась вывернутой в сторону. Пользы теперь от нее было столько же, как от половой тряпки.

— Почему ничего нельзя сделать как следует? — сказал Гид.

Он не сказал: «Почему я не могу ничего сделать как следует?» А если бы корову заарканил я, он сказал бы: «Что за дурацкие фокусы?»

— Утешает одно, — сказал я. — Больше не нужно ее ловить.

Но Гиду было не до шуток.

— Никто в этом не виноват, — сказал я.

— Да, но сделал это я, — сказал он. — Я дам Молли новую корову.

— Не выйдет, — сказал я. — Молли откажется. Мы же просто соседи, поэтому она попросила нас помочь. А тут несчастный случай, всякое бывает.

— И чаще всего со мной, — сказал он. — Поехали. Пусть корова побудет здесь, пока мы не вернемся.

— А если ее не окажется на месте, мы легко ее выследим, — сказал я. — Где твоя шляпа?

Рука его взлетела к голове, и он еще больше помрачнел. Он еще не успел заметить ее отсутствия. Мы с Честером подождали на холме, пока он искал шляпу.

Молли приняла печальную весть спокойно, как могла. А может, ее это вообще не тронуло, не знаю. Когда мы приехали, на столе уже стояло мясо с бобами и подливой, в большом котле парились кукурузные початки, а по стаканам чая со льдом стекал пот.

— Жаль корову, — сказала Молли. — Но она все равно была вроде дикой волчицы. Мне всегда приходилось ее треножить.

Про новую корову она не хотела и слышать, и даже не разрешила нам пристрелить старушку. Разговаривать не было настроения, мы быстро поели, погрузили наши седла и поехали. Молли провожала нас, стоя на заднем крыльце и завязывая тесемки панамы.

— Все это ужасно, — сказал Гид.

Понятно, нужно время, чтобы он мог успокоиться, поэтому мне лучше было промолчать. Никто не мог уговорить Гида не переживать. Но только стоило чему-нибудь отвлечь его от тягостных мыслей, как он снова становился самим собой. А тут как раз подвернулся один из детей Джемисона Вильямса. Он бежал прямо по середине дороги.

— Бог ты мой, куда же он так несется? — сказал Гид. — Езжай по обочине, он нас не видит. Обойди его.

Но стоило нам догнать мальчика, как он остановился и заплакал. Он стоял на дороге и ревел, попеременно вытаскивая из горячего песка то одну, то другую ногу, чтобы охладить о штанину.

— Нельсон утонул в лошадином корыте, — сказал он. — Только что утонул.

Мы подхватили мальчишку и поехали. Юдифь качалась в качалке на крыльце, рыдая и так крепко прижав к себе утопленника, что, даже если бы с ним был полный порядок, он все равно бы не выжил.

— Он утонул и меня покинул, — причитала она. — О, Святой Петр, помоги нам.

Гид вырвал у нее ребенка и перевернул его вниз головой, а я побежал на задний двор, завалил пинком дождевую бочку и прикатил. Мальчишку мы положили животом на бочку и стали его выжимать, покачивая бочку. Когда у него изо рта вытекло с полкорыта воды, он ожил, и мы отдали его Юдифи. Она все еще билась в истерике и, наверное, так и не поняла, кто его откачал. Наверное, она решила, что это сделал Святой Петр. Так или иначе, но мы наконец отправились дальше.

— Ну и денек, — сказал Гид.

Когда мы добрались до ранчо, коров кормить было поздно. Пока Гид решал, что же делать, я выгрузил двенадцать мешков корма.

— Я уже ничего не доделаю, — сказал Гид. — Стойла нужно перестраивать. Чертов забор никак не достроим. Зачем это все вообще?

— Я часто об этом думаю, — сказал я.

— Конечно, если не упираться, никогда ничего не добьешься, — сказал он. — Давай посидим немного в тени.

— Некоторые не упираются, а богатеют без всяких стараний, — сказал я. — Например, Перл Твасс. Валялась в кустах с каждым, почитай, встречным, а теперь разъезжает на большущем «Крайслере» и отдает детей в престижные школы.

— Какое же это богатство? — сказал он. — Просто алмаз в собачьей заднице.

— Может быть. Но теперь затащить ее в кусты стоит подороже, чем раньше.

— Мне нужно заняться организацией дел, — сказал он. — Перед больницей. Зачем только я согласился на эту долбаную операцию. Вдруг она меня свяжет по рукам и ногам.

— Я-то понял, что это простая операция почки, — сказал я. — Вроде регулировки клапанов в машине.

— Так-то оно так, но кто ж его знает, — сказал он. — Я, наверное, пессимист.

— Ну, по крайней мере о ранчо не беспокойся, — сказал я. — Я тут тридцать восемь лет. И бездельничать не собираюсь.

— Это-то меня и беспокоит, — сказал он. — Ты так расстарался, что тут теперь ничего толком не работает.