Максим Шраер - Исчезновение Залмана [litres]

– Тим, ты жуткий развратник. Что же мне делать?! Изменить тебе с дядей Витей, чтобы ты не думал о вседозволенности с американскими женщинами?

– Тихо, он же все слышит.

– Ну и хорошо, пусть радуется. Ладно, Тим, мы приехали зачем – кататься? Надевай сапоги, и пойдем кататься. Скоро будет самое солнце.

Дядя Витя курил кривую толстую самокрутку на крыльце, попыхивая сладким махорочным дымом. Дым забирался под картуз, вплетаясь в его рыжеватые вспотевшие на солнцепеке волосы.

– Виктор Федорыч, нам бы поездить…

– А поседлать сами сможете?

– Конечно, – Эшли опередила Тима.

Через несколько минут они уже вбегали в длинную дощатую конюшню, врывались в ее стойкий запах, разбрасывая клоки сена сапогами и заглядывая в пустые денники. В конюшне было темно и прохладно, как в колодце. Отзвуки шагов убегали вперед по каменному полу.

Кроха была все так же приветлива, как и летом, когда Тима ездил на ней каждый день. Будто помнила. Он надел на нее уздечку и повел поить к большой покосившейся бочке с черной водой. Она долго и жадно пила и все не хотела останавливаться. Пока он поил и седлал Кроху, Эшли седлала Пегого. Тима не хотел ей мешать и только краем глаза, из-под руки, видел, как Пегий сначала не хотел подтягивать живот, не давая застегнуть подпруги. Потом Эшли потерлась о его шею ниже уха, похлопала его по боку, и он ужался.

Они вывели лошадей и дальше, уже верхом, поехали наискось через конюшенный двор – мимо ограды с жеребятами – в степь. Степь еще не цвела, ведь был только конец апреля. Но тимьяны, всю зиму простоявшие под снегом, уже распрямились и подсохли. Прошлогодние травы и ковыли, изжеванные и примятые талой водой, потрескивали и шелестели. Желтая мать-и-мачеха, козельцы и какие-то еще цветы выстреливали то и дело из серо-зеленого ковра степи. Мощные стебли репейника, темно-красные и бурые, вешали колючие шарики на штанины. На дне оврага хлюпала вода. Когда они объехали овраг, Тима почувствовал, что там, выше, уже пахнет степью – медом и забвением. И подстегнул Кроху.

– Ну что, Эшли, в галоп?

– Дав-аа-ай, Ти-ии-им…

Эшли скакала чуть впереди по правую руку от него. Она выгибалась, вторя изгибу шеи Пегого, прижимаясь к нему всем телом и уже не чувствуя галоп, не удерживая жеребца. Шея Крохи нагрелась и вспотела; лошадь часто дышала, устав.

– Эшли! – крикнул Тима. – Давай передохнем! Не загонять же кобылу. Постой!

– Я не могу остановиться… Я кентавр… Мы вернемся… я вернусь-нусь-нусь…

Она исчезла за бугром. Тима спешился и отпустил Кроху. Кобылка отошла на несколько шагов и остановилась, поискав мордой в траве. Он сел на степную подстилку, потом прилег, опершись на локоть. Тима пытался слушать степь, приложившись ухом к земле. Были слышны птицы где-то за краем степи, в сосняке. И никаких копыт.

Эшли долго не было. Она подъехала со спины, так что Тима не увидел, как она скачет. Она правила одной рукой. Ковбойка ее была расстегнута.

– Тим, я тебя так люблю за то, что ты привез меня сюда! Ты не скучал без меня?

– Скучал. И проголодался. Поедем обратно?

Варилась картошка, Тима открывал консервы, резал белый лук к селедке. Потом они сели за стол. Разлили теплую водку. По всей округе звучали только их голоса, одни на всю степь, да редкое ржание.

– Ну, Виктор Федорыч, давай, расскажи, как ты сюда попал. Всю историю. Эшли не слышала, может, она статью напишет в американский журнал.

– Да что рассказывать. Граф Орлов, Катькин-то любовник, этот конезавод и построил. И лошади от него пошли – рысаки. Ну, в общем, жена меня сюда затащила. Мы до этого в Сальске жили, слыхали – Сальские степи? Там дончаки. Красивая масть у них. Узнала она, что здесь пастухи на всю зиму были нужны и что дом давали, и раз – поехали. А как приехали, так ей сразу и разонравилось – скучно, говорит. Поймешь ее! Прожили мы кое-как зиму, кобыл доить она не умела. А весной собрала вещи и уехала. К дочке в Калинин, Тверь по-нонешнему. Да, жили мы погано. Так что остались мне одни лошади.

Выпили еще. Эшли водила остывшую картофелину вилкой с края на край тарелки.

– Ну, дядя Витя, спасибо за ужин. Завтра еще поговорим. Я немного устала. Пойду спать.

– Дело. Вы, кстати, знаете, что это за кровать? Ко мне она вместе с домом перешла. Прежний пастух ее на конезаводе отхватил. Когда там старое здание починяли. Говорят, на этой кровати граф Орлов с императрицей спали, когда она приезжала посмотреть на рысаков. Может, и правда. Правильная кровать. Ну, доброй ночи.