Мастер Чэнь: Девушка пела в церковном хоре [litres]

Другой голос, справа:

– Доедаем петербургскую провизию, вам, наверное, более привычную. Уже запасаемся на испанском берегу, тут экзотикой пахнет…

Мне кажется, или во всех обращенных ко мне словах есть какой-то скрытый смысл? Что-то происходит? Они все ждут от меня чего-то, тоста за их здоровье, что ли?

Сосед слева, не выучил еще его имени, мягко подталкивает ко мне ногтем журнал. Мой журнал. Прочие молчат и смотрят.

– Боже ты мой, свежая «Нива», – радуюсь я. – Э-м-м… да откуда же здесь?

– Перепелкин принес с берега, – говорит кто-то.

Я поворачиваюсь и вижу этого самого Перепелкина – машущего мне ладошкой очень эффектного человека, постарше Дружинина, но по части возраста не безнадежного… лейтенант, если я правильно различаю все эти металлические штуки… очень красивая голова, большая, хорошо обрисованная, с правильно сидящими ушами… на голове минимум растительности – все подстрижено, блондин, глаза умные, смеются. Чему?

И чего все ждут?

Разворачиваю журнал (тут у меня под носом появляется тарелка с отличным борщом, а рядом много хлеба, праздник). Ищу свой очерк об электрических трамваях в столице и печальной судьбе первого в мире изобретателя таковых, полковника Пироцкого – вот, отлично. Ну а больше я ничего и не писал.

Киваю, откладываю в сторону и приступаю к пиршеству.

– Да вы подальше посмотрите, – звучит чей-то злорадный голос. Нет, что-то явно происходит.

Тут сидящий наискосок врач Тржемеский (тот самый, пользовал меня от качки) берет журнал, чуть не роняя его в борщ, разворачивает на какой-то статье и вручает мне обратно.

А это и правда интересно – и мне, очевидно, нужно: «После ухода 2-й эскадры Тихого океана», автор – некто Прибой (как же они расплодились, эти псевдонимы). По привычке, мгновенно просматриваю. Что он пишет?! Вот это надо изучить.

Я поднимаю голову – все смотрят на меня, молчат. Что за история?

– А вы поешьте, – милосердно говорит мне негласный хозяин кают-компании (это всегда не командир, а старший офицер, то есть в нашем случае крепыш-боровичок Константин Платонович Блохин). Он несет к темной пушистой бороде крошечную рюмку водочки, говорит мне что-то вроде «еще будет время поговорить» – и тут рюмка мгновенно исчезает в этих усах с бородой, а потом появляется оттуда пустой.

Что ж, не так я себе представлял первый полноценный выход в общество на этом крейсере, но… не думаете же вы, что я не выдержал неожиданного испытания.

Я выдержал. Ел быстро (и много), одновременно тщательно прорабатывая «Ниву». И отложил ее, вместе с ножом и вилкой, в некотором ошеломлении.

Человек по имени Прибой очень грамотно доказывал всем нам, что огневой мощи, а также скоростных возможностей нашей эскадры недостаточно, чтобы справиться с японским флотом. Он превосходит нас в соотношении два к одному. Экспедиция авантюрна, эскадру следовало бы остановить и пополнить новыми кораблями. Да даже и тогда…

Я вдруг отчетливо представил, как они (я обвел взглядом соседей) окажутся, после разгрома нашего флота у Порт-Артура и Чемульпо, перед лицом японцев, зная, что сил опять недостаточно. Но что это уже не «они», это уже «мы» – раз уж я на этом крейсере – такое мне в голову даже не пришло. Я пассажир. Я сойду в Порт-Артуре, поблагодарю этих людей…

Я начал рассматривать кают-компанию. Неплохо – мы на корме, занимаем всю ширину корабля, световой люк на потолке, иллюминаторы по бортам, белая эмаль потолка и отличные дубовые панели. Длинный стол поперек, чистая скатерть. С правого борта пианино, с левого – диван. Ну и буфет, конечно, – а не выпить ли?

Я перевел взгляд на людей вокруг: одни смотрели на меня все с тем же злорадством, другие – как бы сквозь меня, но все молчали и чего-то ждали.

– Э-э-э, да – да что случилось, господа? – поинтересовался я.

– Ничего особенного, господин Прибой, – ответил мне мичман по фамилии Кнюпфер (мы подружились с ним позже, он командовал носовыми шестидюймовыми пушками). – Вот, статья, видите ли. Сильная.

Я опустил голову и закрыл глаза. Это была смешная, но и серьезная ситуация.

– Э-м-м, так, – отозвался я наконец. – Если вы не против… я скажу несколько слов. Э-э, особенно о том, что очень трудно доказать то, чего нет. Как вот вы, сударь, докажете, что Прибой – это не вы?

Мой сосед Дружинин, к которому я неожиданно обратился, продолжал смотреть на меня – да ему все уже про меня ясно: хороший галстук, свежая рубашка, пишет очерки. Такие, как Дружинин, не любят таких, как я, и не полюбят.