Татьяна Попова - С чего начать? Истории писателей

— Печка-печка, воз-вра-щай-ся.

На меня не обижайся!

В доме без тебя беда,

Нам нужна ты на-все-гда!

Дочитала, быстрее волчка покрутилась. И тут же помчалась к двери. Сработало ли заклинание? Выглянула аккуратно — нет Печки. Только рот открыла для возмущения, как вдруг по частям начала возвращаться пропажа. Кирпичи. Побелка. Труба. Все как раньше.

Нюша на цыпочках пробралась к Печке, а следом за нею и помощники подоспели. Кинулись Печку обнимать да приговаривать: «Здравствуй, здравствуй, голубушка! Все теперь дома на месте!» Голубушка улыбалась да пританцовывала занавесками. Забылась Нюша на радостях, давай в ладоши хлопать. Разбудила родителей. Думала, ругать будут. А они увидели Печку — и сами захлопали: «Глянь-ка, вернулась наша помощница!»

— Дочка, а ты почему не спишь? — спросила мама.

— А я… Меня Митроша разбудил. Я пришла — а тут Печка.

Девочка подмигнула коту и поискала глазами Прохора. Но его и след простыл.

Когда все утихомирились заново, Нюша лежала в обнимку с усатым другом и шептала слова благодарности:

— И Прохору Иванычу передай, ладно? Он такой хороший!

— Слышу-слышу! Спасибо! — послышалось проказнице сквозь дрему.

С тех пор Нюша стала послушной и никого не обижала. С Печкой и Митрофаном сдружилась накрепко. Прохор Иваныч не показывался, но девочка помнила, что он все-все видит.

Когда мне было шесть, мы с Бабушкой и Мамой уже договорились, что я почти взрослая. Нужно было готовиться к самостоятельной жизни, к школе и возможному скорому замужеству. Воспитывать в себе альтруизм, ответственность, щедрость и учиться творить добрые дела.

Первый шаг на этом пути Бабушка предлагала сделать со стороны игрушек. Подойти к ним с мешком и… (до сих пор комок подкатывает к горлу) собрать всех своих детей: родных, приемных, подаренных и найденных в песочнице и отдать их на растерзание в детский сад.

— Ты уйдешь, а они останутся радовать младших детишек, — напутствовала Мама.

Чтобы я не убивалась над каждой игрушкой, Бабушка мне помогала. Она выхватывала все без разбора и погружала в черное нутро второго мешка, так быстро, что и не углядишь. Я же, сквозь слезы, не могла даже отличить одного подопечного от другого, выбирая «ненужное» скорее на ощупь.

Предновогодним утром радостная Бабушка и похоронная я принесли в сад два полных мешка «подарков». Было бы не так тяжко, если бы мы подарили их не своей, а другой детской группе. Но меня воспитывали через преодоление.

Спустя полчаса я была вынуждена занимать унизительную очередь, чтобы поиграть с собственным Чебурашкой. Надо было не смотреть по сторонам, но боковое зрение все равно выхватывало кадры, как из фильма ужасов.

Вот кукла Катя в руках у Сережки. С ней и Бабушкой мы ездили на море в прошлом году. А теперь по ее нежному загорелому тельцу Сережка выводит какие-то каракули черным фломастером. Дылда Светка, приложившая меня позавчера на прогулке об качели, теперь тягала за волосы мою Танюшу, разодрав на ней платье, которое мы с Мамой недавно сшили. Самая маленькая в группе и всеми обиженная Наденька вымещала свои горести на моем плюшевом тигре. Сидя в углу, она что-то бубнила и вырывала ему шерсть из хвоста.

Мне очень тяжело было желать добра этим бесцеремонным людям. Воспитательница вытряхнула на ковер мешки с остатками игрушек и ушла.

«Толик! — я потерла глаза, — Как он мог тут оказаться?!»

Толик — маленький резиновый медведь. Страшненький, но очень любимый. Имя свое он получил в честь Папы, который не жил с нами уже года два. И Мама и Бабушка знали, что значил для меня Толик. «Нет, они не могли его подбросить в мешок. Неужели я сама взяла, по ошибке?»

— Что это за страшко? — закончивший роспись по кукле Сережка потянул к Толику руку. Не задумываясь, я впилась зубами в его пухлое запястье.

Сережка завизжал дурниной, оттолкнул меня и понесся ябедничать воспитательнице. Я же схватила Толика и рванула в противоположную сторону — в раздевалку. Чуть не выдрав дверку своего шкафчика, запихала медведя в болтавшуюся на резинке варежку и захлопнула шкаф.

Пульсируя от страшного волнения, я вернулась на лобный ковер. Ехидные зрители окружили место предполагаемой казни. Сережка сотрясал забинтованной рукой, но уже улыбался, предвкушая наказание. Мои глаза и голову заволокло туманом.

Воспитательница полчаса отчитывала меня и дергала за уши. Потом за мной пришла Бабушка и воспитательница отчитывала ее. Потом была долгая дорога домой и Бабушка отчитывала меня.