Марина Шиндяпина: Комната с видом на звезды

— Получишь хоть одну двойку, уволю, — ворчал Освальд Павлович, но зря. Двоек я не получала никогда.

Как обычно, я принялась расставлять по местам товары, которые за день смешались на прилавке. Ангелы к ангелам, а курительные трубки к пепельницам в виде черепов. Три покупателя заглянули под вечер, один взял ароматические конусы, другой алебастровую ступку, а третий справился у Освальда Павловича, не сможет ли он починить его карманные часы. Хозяин «Саламандры» ловко вскрыл корпус тонкой отверткой и, вглядываясь в механизм часов, прогудел:

— Плохо дело.

— Да что вы! — искренне огорчился покупатель. — Это же часы отца, уж почините их!

Освальд Павлович достал из верхнего ящика прилавка очки и одел их на переносицу.

— Починить-то можно, да только механизм больно старый, — сказал он, внимательно вглядываясь в переплетение крохотных шестеренок. — Оставьте их на пару дней, я рассчитаю точные размеры и сделаю заказ одному своему старому приятелю в Англии.

— Значит, почините? — с надеждой в голосе спросил покупатель. — Я все часовые мастерские обошел, говорят, часы дорогие, не возьмутся за них.

— Ничего, — добродушно хохотнул Освальд Павлович. — Будут вам ваши часы, не беспокойтесь. Кристина, оформи бланк заказа.

Я кивнула и, отложив вельветовую тряпку, которой стирала пыль со стеклянных шаров, подошла к прилавку. Там у Крезы были уже заранее напечатанные квитанции, и я протянула одну из них покупателю. Тот заполнил свои данные, а потом я стала вписывать требования заказчика в бланк, как учил меня Креза.

— Красивые часы, — вежливо улыбнулась я, пока писала.

— Спасибо, — просиял покупатель, бросив взгляд на овальный корпус циферблата. — Люблю старинные вещи.

— Надо думать, если вы здесь, — я вернула покупателю бланк, и он засмеялся.

— Доброй ночи, — попрощался он и ушел. Освальд Павлович уже настроился на окончание рабочего дня, поэтому я слышала, как в соседней комнате гремят тарелки, слышится звук установленного на плиту чайника. Фортуна крутилась вокруг него, и до меня доносился характерный звук соприкосновения ее лап и линолеума.

— Сегодня из пекарни принесли вишневый пирог, — похвастался Креза из другой комнаты. — Так что запирай двери и мигом сюда.

Как обычно, я попыталась отказаться, хоть аргументы Освальда Павловича вроде вишневого пирога были убедительными. Но мне казалось неудобным пользоваться благосклонностью своего хозяина и поедать безумно вкусный вишневый пирог. Я ведь работаю в лавке и получаю за это деньги. А Освальд Палович редкий вечер не зазывал меня чаевничать.

— Освальд Палыч, это же ваш пирог! — заявила я.

— А ты мне не устраивай делянки, девочка, — расслышала я его голос, заглушаемый звуком бурлящей воды. Похоже, одиночество этих грустных вечеров в смежной комнате не так-то просто переносить.

— Тогда помою полы еще и за вазами, — засмеялась я.

— То есть, обычно ты там не моешь?! — воскликнул Креза, и я, хохоча, отправилась за ведром и шваброй.

— Как там дела в твоем институте? — поинтересовался хозяин «Саламандры», зависая в дверях и наблюдая за моими действиями.

— Мне очень нравится, — призналась я. — И удалось подружиться с нормальной девчонкой.

— Тогда скажи, великий врач, почему у меня так болит поясница, и как это вылечить, — проговорил Креза таким противным голосом, что я чуть не запустила в него шваброй.

— Освальд Палыч, вы же обещали не подкалывать! — воскликнула я. Еще летом хозяин собирался консультироваться у меня по всем своим артритам, как он выразился. Я предупреждала, что смогу ответить что-то вразумительное лет эдак через …дцать.

— Что это за слово такое подкалывать? — пробормотал Креза, снова скрываясь в смежной комнате. — Подкалывать можно булавку…

В этот момент колокольчик над дверью огласил торговый зал серебряным перезвоном. С негромким звуком хлопнула дверь, и в лавку вошел какой-то мужчина. Он был одет в джинсы и плотный пиджак, спасающий его от вечерней прохлады. Худощавый и высокий, мужчина остановился у входа и будто давал глазам привыкнуть к обстановке лавки. Ему, наверное, было около тридцати пяти лет. Тонкие губы незнакомца плотно сомкнулись в кривой усмешке. В свете ламп я разглядела его серые, глубоко посаженные глаза, отчего-то напоминающие мне два осколка зеркала.

— Здравствуйте! — сказала я, тыльной стороной ладони откинув выбившуюся из пучка прядь волос. Это было мое первое правило, поздороваться с гостем и проявить доброжелательность.