Юлий Крелин - Письмо сыну

Коля опять молча пожал плечами.

Алла. Это мы уже слыхали: дорога не истина, а путь к ней.

Борис Дмитриевич. Ну и что? Послушай еще. Какая свертываемость?

Лаборантка. Никакой — восемь минут.

Борис Дмитриевич. Вот видите. Конечно, это свертываемость нарушена. А мы как дураки в живот полезли. (Он подошел к столу, приподнял салфетку на ране.) Конечно, и по краю раны немного сочится. Надо теплую кровь лить. Может, остановится.

Алла. Подождите еще немного. Мы перельем еще консервированной, аминокапронки. Посмотрим. Может, остановится.

Коля. Какая кровь у него?

Валя. Резус отрицательный, первая.

Коля. Резус отрицательный! Где ж взять такую?

Борис Дмитриевич. Со станции, если заказать, конечно, только консервированную прислать могут.

Алла. Подождите решать. Сколько минут? Началось, нет?

Лаборантка. Двенадцать минут. Нет свертываемости.

Борис Дмитриевич. Нет. Не надо ждать. Хуже не будет. А ждать будет хуже.

Алла. А что вы предлагаете? Где кровь взять?

Борис Дмитриевич.У меня. Первая и резус отрицательный.

Алла. Тогда давайте. Размойтесь пока, потом снова помоетесь. Девочки, приготовьте кровь брать.

Девочки приготовили. Борис Дмитриевич снял перчатки, закатал рукава халата, сел на стул рядом с больным.

Две сестры стали около. Одна взяла большую иголку, вколола ее в руку шефа, в вену. Полилась кровь. Набрала в шприц, передала другой, та ввела в вену больного. Затем еще. Так взяли десять шприцев.

Борис Дмитриевич. Ну как?

Лаборантка. Вроде бы начала свертываться. Размах стрелки поменьше. Но пока на этом уровне остается.

Борис Дмитриевич. Побегайте по отделениям. Может, у кого еще есть?

Алла. Да уж найдете, ждите! Один на больницу и то хорошо.

Борис Дмитриевич снова помылся и опять подошел к больному.

Конечно, резус-отрицательная кровь — большая проблема. Пятнадцать процентов всех людей имеют резус-отрицательную кровь. Кровь, не имеющую резус-фактора. Человеку с отсутствием этого фактора нельзя переливать кровь, в которой этот резус есть — кровь остальных восьмидесяти пяти процентов.

А людей с первой группой всего сорок процентов. Где ж их найдешь в нужном количестве — доноров, чтоб и первая группа была и без резуса!

Двадцать одна минута, а свертываемость так и не наступила.

Борис Дмитриевич. Ладно. Все равно надо зашивать. И пойдем искать доноров с такой кровью.

Они быстро зашили рану. Больного пробудили от наркоза, вернули ему все его функции и перевезли опять в реанимацию.

В больнице среди дежурного персонала больше никого с резус-отрицательной группой не нашли.

Алла позвонила на телевидение.

— Вы не могли бы объявить по телевизору, что нам срочно нужна кровь, а то больной может умереть?

— Да вы что, девушка! Праздничный день, а мы будем передачи срывать, настроение людям портить? И кто будет днем смотреть телевизор? Впустую все.

— Подкупает логика.

— Что-что?

— Что же нам делать?

— Не знаю. Может быть, позвоните в военную комендатуру. Пришлют солдат. Им же легче найти. И мы им позвоним.

Алла позвонила в комендатуру.

— Товарищ дежурный… — Рассказывает ситуацию. — Можете помочь?

— Сейчас пришлю роту, а вы уж группу проверяйте сами.

Проблема была решена. Через два часа перелили еще около литра теплой крови, и кровотечение остановилось.

Когда Борис Дмитриевич ехал домой, он думал о том, что оперировать могли бы и без него. И вообще оперировать надо было только для того, чтобы убедиться в отсутствии необходимости операции. Как говорят ученые, отрицательный результат тоже важен. Но вот он все равно оказался необходимым, так как с его крови началась приостановка кровотечения.

Так он утешал себя. Или оправдывал себя: выходной день…

В приемный покой внесли больную.

— Что случилось?

— Болит, доктор, все…

— А что же — все?

— Живот болит. Сердце болит. Все болит. Сами ищите…