Юрий Мамлеев - Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы

Фурзд уже отдал приказ о предварительном расследовании. Результата пока нет. Нет даже намека, пусть даже безумного, непредсказуемого, дикого, но намека. Ничего. Одна пустота.

«Если это расследование не приведет к итогу, — думал он, — значит, тут замешаны не случайные уголовники или какие-нибудь обычные секты, которые все наперечет. Значит, вероятнее всего, тут замешаны серьезные силы. Но кто и зачем? Какова цель? Кто тут? Может быть, начнем с правителя, — думал Фурзд о Террапе. — Но зачем Террапу доисторический человек? Не хочет же он поместить его к каким-нибудь своим рептилиям? Террап ослаб, он действует рутинно и только в интимном отношении своеобразен. И все же здесь много вариантов, вплоть до самых диких и аномальных. Террап где-то предсказуем. Затем Зурдан. Вполне возможно. Скорее всего прихоть Гнодиады. Это опасно. Он ей позволяет спускаться на дно ада».

«Наконец, Крамун. Здесь остается только взвизгнуть, — решил Фурзд. — Может быть что угодно, вплоть до помещения в Дом первого безумия, и при этом цель — непонятна. Остаются еще две тайные секты, о которых мало что известно. Слишком тайные. Вполне может быть. Нельзя отбрасывать и иностранцев: Неорию и Страну деловых трупов. Вряд ли, но возможно. Впрочем, что деловым трупам делать с доисторическим человеком? Может, только если заморозить для опыта.

Итак, подожду результат предварительного расследования, затем, думаю, надо собрать специальный отдел по работе над каждой версией. Под моим прямым воздействием, иначе нагадят. И особо подсоединить отдел контроля над сверхъестественным».

Фурзд встал, подошел к окну. За окном — вечер, огромный город, тьма и иногда странные звуки, в основном неизвестно какого происхождения. Фурзд зевнул: «Так и должно быть».

Армана неслышно шла по довольно мрачным, словно тюремным коридорам главного полузамка, или просто логова Крамуна. Логово было соединено подземным тоннелем с Домами первого и второго безумия.

Она шла легкой, словно птичьей, походкой, и, по мере того как коридор все мрачнел и мрачнел, она все больше и больше улыбалась.

В руке ее был кожаный портфельчик. Наконец она остановилась около внушительной деревянной двери. Нажала кнопку, что-то пробормотала весело и дико в микрофон и вошла.

В огромной комнате ее осветил мертвенно-голубой свет, в который было погружено все пространство. Мертвенность света была страшной, она возбуждала жизненные силы, словно трупность этого света была связана с тайными жизненными соками.

В глубине зала в высоком и, видимо, удобном кресле отдыхал Крамун.

— Ты здесь, дочурка, — прошептал он.

Армана подошла к нему и прижалась на мгновение к его плечу.

— Ты у меня давно не боишься ада, — хохотнул Крамун внутри себя.

Армана повеселела и отошла в сторону.

— Говори, — сказал Крамун.

— Крэк отправился в Страну деловых трупов. За омстом. Всем необходимым он снабжен.

— Пустяки. А как доисторический человек? Привезен?

— Мы готовы его представить вам.

Крамун пошевелился:

— Любопытно. Важный штрих. Как он себя вел?

— Сначала естественно, потом неестественно.

— В чем естественность? Брыкался, орал, когда его везли? Кричал, бился? Вел себя как живые существа? Это дурацкое поведение здесь, в нашем мире? Хохотал?

Армана захохотала:

— Нет.

— Плохо. А в чем неестественность?

— Вдруг затих и замолчал. Ни слова сопротивления или обиды. Так вел себя он уже тут, в замке, в камере. Я подошла и поцеловала его.

— Дочурка, узнаю тебя! И что?

— Он молчал и был не в реакции.

— Молодец. Он мне все больше и больше нравится.

— Государь, это, конечно, не было спокойствием черта или демона.

— Естественно, Армана.

— Мое впечатление: он вышел за границы себя самого.

— Дочурка, сядь-ка рядом. Вот сюда — на этот маленький стул, около кресла. Так.

Армана села рядом и, хрупко-нежная, потусторонне-веселая, показалась птицей, сидящей рядом с демоном.

— Скажи мне, дочурка, а что ты точно имеешь в виду под словами «он вышел за пределы себя самого»? Ты знаешь разве, какой он сам, этот доисторический человек?

— Мой государь, наша империя частью своей невидима. Я могу сказать проще: он не верит в происходящее.

— Но верит ли он в то, что сам существует?

— К сожалению, в это он верит.

— Надо бы с ним поласковей. Такой, он может растерять свою суть. А нам нужна его суть, его нутро…

И Крамун хохотнул.

— Вели ввести его.