Джесс Лури - Когда деревья молчат

– Отпустите нас! – завопила я сдавленным голосом.

– Ага, отпущу. – Он отошёл так быстро, что моя голова резко откинулась назад. Фрэнк перевернулся и поспешил спрятаться за моей спиной. Собака Гоблина, похожая на рычащую дворняжку, наблюдала за нами обоими, ее шерсть стояла дыбом, а правая сторона морды распухла.

Я переводила взгляд с Гоблина на его собаку и обратно, чувствуя себя скорее разбитой, чем испуганной. Я поднялась, но мои ноги дрожали.

– Вы не имели права нас хватать.

– Ага, в вы не имели права быть на моём участке. – Он улыбнулся. Его кепка закрывала глаза, но рот был широко открыт. У него не хватало зубов.

– Мы хотели погладить вашу собаку. – Фрэнк встал и протянул руку к дворняге Гоблина.

Гоблин рассмеялся, и на этот раз его смех прозвучал по-настоящему дружелюбно. Мне удалось слегка расправить сведенные плечи. Мы действительно вторглись на чужую территорию. Может, он ничего не скажет.

– Никто не хочет гладить Валунчика. Он просто старая дворняга.

Я указала на его распухшую голову.

– Что с ним случилось?

Смех испарился, как вода на раскалённом гриле.

– Не твоего ума дело. – Он прищурился. – Ты девчонка Донни.

Вряд ли на это нужно было отвечать, поэтому я сказала:

– Нам надо идти.

Гоблин посмотрел на Фрэнка.

– А ты тот новенький, живёшь чуть дальше по дороге? Твой папаша – фермер?

В его словах было что-то заискивающее, но улыбка снова вернулась. Он наклонил голову так, что я смогла увидеть один его глаз, тёмный и блестящий.

– Нам действительно пора.

На этот раз, вместо того чтобы ждать разрешения, я схватила Фрэнка за руку и попятилась.

Я боялась, что Гоблин остановит нас, но он просто смотрел из-под козырька кепки.

– Не возвращайтесь, – наконец проворчал он. – Мой пёс не любит чужаков. И я не буду виноват, если он вас поймает в следующий раз.

Я проводила Фрэнка до его дома. Это было самым малым, что я могла сделать после той опасности, которой подвергла его. Он пошёл домой, даже не попрощавшись. Моя поездка обратно была жалкой – ещё более ужасной из-за мороси, которая превратилась в ливень к тому времени, как я добралась до подъездной дорожки. Что за чудовищно дурацкий день. И как раз в тот момент, когда я подумала, что хуже уже быть не может, я обнаружила, что папа ждёт меня перед домом.

– Где ты была? – Он был без рубашки. И хоть он и стоял под навесом, на его волосатой груди блестели капли дождя. Мамы нигде не было видно.

– Я же говорила. Продавала попкорн.

– Дай мне посмотреть. – Его глаза сузились.

– У меня нет самого попкорна. – Я прислонила велик к стене дома и обхватила себя руками. – Сейчас я записываю заказы, а потом доставлю.

– И тебе что-то заказали? – Его голос был смертельно мягким.

– Да. – Я сорвала рюкзак с плеч и вытащила брошюру, радостная, что правда что-то продала. – Видишь?

Его малахитовые глаза не отпускали мои.

– Ты выглядишь потрёпанной.

Ложь сама вырвалась из меня:

– За мной погналась собака Гоблина, когда я проезжала мимо, и я упала.

Папины глаза потемнели, а потом снова прояснились.

– Когда?

– Только что. Чёртова собака. Но она меня не догнала. – Лучше уж всё свалить на дворнягу. Папа всё равно уже его ненавидел.

Папа, судя по всему, поверил этой версии, потому что сменил тему:

– Мы едем в город.

– Ты с мамой? – Его неподвижность пугала. Что, Гоблин всё-таки успел позвонить и заложить меня? Папа знал, что я ему соврала?

– Мы с тобой. Мне нужно кое-что купить. Можем забрать Сефи по пути обратно.

Моё веко дернулось. Мне не хотелось ехать с папой в город, когда он в таком настроении, но я не видела выхода. Я прочистила горло.

– Я только велик уберу.

Это была напряженная поездка. Единственным светлым пятном было то, что папа надел рубашку, хотя и не сменил дырявые джинсовые шорты. Дорога проносилась под фургоном «Фольксвагена», видимая сквозь дыру в полу со стороны пассажирского сиденья, её серые и черные цвета расчерчивались белой полосой, когда папа слишком сильно сворачивал вправо.

Даже с таким папиным настроением я всегда находила проезжающую подо мной дорогу волнующей. Это напоминало мне, что когда вырасту, то смогу отправиться куда угодно – исследовать бездонные сине-зелёные океаны, взбираться на ледяные заснеженные горы, пить чай с монахами. От меня не укрылась ирония того, что о размерах мира мне напоминала дыра в полу проржавевшего фургона.