Джесс Лури - Когда деревья молчат

Что-то в моём голосе заставило папу послушать.

– Ладно.

– Пообещай.

Он перекрестился.

– Клянусь.

У меня не было другого выбора, кроме как поверить. А потом заняться делами по дому. И подумать о том, как я должна сказать Фрэнку, что мне нравится красться, прятаться в тёмных местах и вынюхивать информацию, и что это будет весьма кстати, когда мы станем детективами, прямо как Ремингтон Стил и Лора Холт. Я смотрела на кукурузное поле через дорогу, на копья кукурузы не выше моих лодыжек, и думала об индонезийском древесном человеке, который не знал, где кончается его кожа и начинаются бородавки, и о том, как мне хотелось, чтобы здесь была Джин.

К тому времени, когда начали приезжать первые гости, мы с Сефи уже расставили все столики и украсили их бумажными тарелками, пластиковыми приборами и спичечными коробками. Папа принес бутылки с домашним клубничным вином. Однажды я его попробовала. На вкус оно было как фруктовая блевотина. Впрочем, большинство женщин любили это вино и хвалили папу за то, какое оно вкусное. Мужчины же хотели пива или коктейлей, и тут на сцену выходили мы с Сефи.

Когда нас впервые попросили встать за бар, мы обе очень гордились. Это было не очень-то сложно. Два пальца виски, остальное – газировка или вода. Нас довольно часто хвалили, но по мере того как проходил день, похвала всё больше перерастала в назойливое внимание. Было очень мило со стороны Сефи, предложить сегодня встать за бар и принять удар на себя.

Она всегда за мной присматривала.

– Божечки, как ты выросла!

Я улыбнулась мистеру Фрейзу, который только прибыл на вечеринку. Они с его женой Мэри Лу были давними друзьями родителей. Они мне всегда нравились. Оба профессоры. Они не посещали ни одной папиной вечеринки с тех пор, как я была маленькой. Я с надеждой посмотрела на их машину.

– Питер и Лиза не с вами, да ведь?

Конечно нет. Люди раньше приводили своих детей на папины вечеринки, и, чёрт , это было так прекрасно. Вместе с этими детьми мы исследовали весь наш участок. Тогда наш сад правда превращался в волшебный, хотя тогда у папы было вполовину меньше скульптур. Мы играли в захвати флаг, пни банку и салочки. На вечеринках всегда устраивали пикник, и папа жарил целую свинью, причем запах был такой приятный, что зубы ныли. Пластиковые контейнеры были набиты всевозможными салатами, о которых только можно мечтать, от здоровых до плавающих в облаках сладких взбитых сливок.

Тогда ещё взрослые устраивали турниры по криббиджу – мы с Сефи выиграли один раз, потому что все остальные были слишком пьяны, чтобы играть, и боже, как же мы гордились, или по нардам, иногда играли в волейбол. Они говорили о колледже, где многие из них познакомились, или о войне, против которой большинство из них протестовали. Многие из них пили из чай из чего-то, что папа выращивал в маленькой оранжерее рядом со своей студией, они расслаблялись, они смеялись, а потом как-то по ходу дела они решали, что им всем стоит заняться сексом.

Я помню тот год, когда это началось. Мне было где-то девять, и папа удалился в их с мамой спальню с женщиной по имени Кристи. Тогда она была за кем-то замужем, не помню его имени, но точно помню, что я расстроилась. Она была одной из тех, кто смеялся слишком громко, и висла на папе, как мартышка.

В то лето я запала на мальчика по имени Джеймс. Родители привели его на вечеринку, и Джеймс сказал мне, что у меня сильные ноги. Это была самая приятная вещь, какую мне когда-либо говорили на тот момент в моей жизни. Он, я и ещё несколько ребят шептались о том, что Кристи и папа делали на водяной кровати мамы и папы, но в целом мы не особо думали об этой ситуации.

Но на следующее лето другие мужья лапали чужих жен, а затем два лета назад один мужик отвёл маму в комнату, и после этого никто больше не приводил детей. И взрослые больше не притворялись, что хотят играть в криббидж. В основном они держались большого амбара, который был обставлен подушками из гаражной распродажи, украшенными шикарными чехлами в арабском стиле, которые мама сшила из лоскутков.

Там было весело играть, хотя, как и в подвал, технически нам нельзя было туда заходить.

Но мы с Сефи просто не могли устоять перед амбаром. Мы никогда не заходили через парадную дверь, которая была заперта на кодовый замок и код знал только папа. Мы пролезали через дыру в пристроенном здании. Для этого нужно было проползти через липкую паутину, чтобы добраться до старого желоба у основания пристройки, забраться внутрь, а затем, через щели в шлакоблоке, лезть наверх около двадцати футов.