Владимир Богомолов - Особое задание [Повести и рассказы]

— Телефон не работает. Очевидно, где-то на линии диверсия. Выясняем. Могу предложить вашему благородию телеграф.

— Буду весьма признателен.

Дежуривший у аппарата унтер-офицер связался со штабом Шкуро, но оттуда ответили, что генерал занят. По его поручению вести разговор будет начальник штаба полковник Бантовский.

— Передавайте, — несколько огорчился молодой князь. — Седьмой гусарский полк группы генерала Савельева прибыл в распоряжение генерала Шкуро и ждет дальнейших приказаний.

— Карту! — обратился капитан к поручику, прочитав сообщение из Воронежа.

Нуждин взял со стола карту и, развернув, поднес полковнику.

«Держитесь южнее станции Графская, которую мы оставляем. Форсированным маршем следуйте до станции Отрожка. Ясно?» — выдавил аппарат длинную ленту, испещренную черными буквами.

— Ясно, — ответил Дундич, обдумывая, как теперь быть с пакетом. Конечно, можно передать капитану и попросить срочно доставить в штаб корпуса. Но кто знает, попадет ли письмо лично генералу или его прочтет адъютант? И вообще, мало ли что может случиться с нарочным. Надо попытаться побывать в штабе самому.

— Когда буду принят в штабе? — спросил Дундич унтер-офицера, будто тот мог самостоятельно решить вопрос.

Спустя несколько минут лента вытолкнула ответ: «Через час».

Дундич машинально взглянул на циферблат. Офицеры сделали то же самое. «Полчаса до города, полчаса назад. По дороге можно повредить телефонную линию. Рискнем», — принял он решение и снова наклонился к телеграфисту.

— Буду сопровождении поручика Нуждина, — продиктовал Дундич.

Просветлевшее лицо поручика тут же потускнело, как только Бантовский сообщил, что ждет полковника Д у ндадзе одного.

Выйдя из дома, Дундич приказал адъютанту Казакову вести полк на станцию Отрожка, держась южнее Графской, а сам со Шпитальным, Середой и Князским направился в город. Когда Дундич попросил Нуждина проводить его адъютанта до лесной просеки, тот в свою очередь попросил полковника поручить одному из своих телохранителей заехать по указанному адресу и передать записку хозяйке дома. Дундич вручил послание поручика Шпитальному, и они расстались как добрые друзья.

Когда въехали в старинный парк, Дундич попросил Шпитального:

— Читай, что пишет наш дорогой друг.

— «Милая Верочка! Страдаю. Передай с подателем для меня бутылочку коньяка. Серж», — то и дело ухмыляясь, прочитал ординарец.

— Заедем? — с надеждой спросил Князский.

— После штаба, — пообещал Дундич.

На Большой Дворянской не только не чувствовалось приближения фронта, но не было заметно вообще, что Воронеж прифронтовой город. Мелькали фаэтоны, дрожки, кареты, красочные вывески магазинов, кафе, ресторанов зазывали желающих утолить голод и жажду, огромные афиши кинематографа приглашали публику посмотреть последнюю ленту с участием несравненной Веры Холодной, праздная публика медленно фланировала по тротуарам. И если бы не группы офицеров возле штабных зданий да не редкие патрули, можно было бы подумать, что Воронеж находится вообще на невоюющей территории.

Вот и сияющая огромными голубыми окнами «Бристоль». Дундич, передав повод Шпитальному, поправил папаху, одернул бурку и, приложив руку к груди, убедился — пакет на месте, сердце стучит не громче обычного. Внешне все выглядит нормально, но, взглянув на приятелей, заметил их необычное волнение: как-никак, а ведь к самому идет. Вдруг примет «сей минут», вскроет, прочтет — ноги не успеешь унести. Хотел что-то сказать, передумал, привычно ободряюще подмигнул. Для верности расстегнул (по забывчивости) кобуру — на всякий случай.

С необыкновенной легкостью (все-таки сильно напряжены нервы) открыл огромную дверь. Не обратив внимания на часового, шагнул в прохладную полутьму вестибюля, — направился к столу под высоким зеленым торшером. Навстречу нехотя поднялся капитан с черной повязкой на рукаве. В свете торшера сверкнул серебряный череп. «Из личной охраны», — догадался Дундич, чувствуя, как неприятный холодок пробирается к сердцу. Вот уж сколько раз встречался он с врагом один на один не в сабельной атаке, а в штабах, ресторанах, на квартирах. Казалось, пора бы привыкнуть, поверить в свои возможности. Нет, всякий раз, особенно поначалу, он волнуется больше обычного. Вот и сейчас главное — соблюсти выдержку. Не дать повода не только для подозрения, но даже для сомнения. Побольше уверенности в себе, этакой легкости в разговоре, умения ошеломить каким-нибудь пикантным пустячком, недавно происшедшим в верхах, вовремя дать понять о твоей, более чем широкой, осведомленности, а если к тому же выпадет мизерный случай и ты сумеешь рассказать новый анекдот, тебе цены не будет, особенно среди молодых.