Лина Сайфер - Театр мыльных пузырей [litres]

Девушка развернула левую руку и взглянула на светлые полоски кожи. Это была первая попытка суицида – сама простая, такая банальная. Она сидела в ванной, наполненной тёплой водой, и тряслась от страха, прижимая лезвие к руке, не в силах сделать надрез.

Первый был куда более болезненным, чем все последующие. Причинять боль себе как наркотик – вызывает зависимость, порождает новые «увлечения», ты начинаешь наносить себе травмы постоянно, совершив даже самую малейшую глупость, например нечаянно уронив ручку или помяв листок. После ты начинаешь казаться себе грязным, неправильным, каким-то убогим.

Тогда её вытащила мама – она вошла в ванную комнату, увидела море красной воды и дочь, еще бывшую в сознании, которая морщилась от боли в изуродованных руках.

Руби очнулась уже в палате, с тяжёлой головой, литром потерянной крови и осознанием, что её жестоко вырвали из её собственной реальности, которая уже приняла девушку в свои ласковые объятия. Она даже сейчас просыпалась ночью от собственных криков, вырвавшихся наружу тогда, в больнице: «Верните меня обратно! Просто верните меня домой!»

Рубцы так и не зажили до конца, остались напоминанием о том времени и о глупых попытках умереть. Напоминанием о времени, когда девушка ещё была уверена, что это единственный выход.

После же она, противореча самой себе, решила, что даже смерти, то есть покоя, она не достойна.

Люди делают себе больно, не думая об истинных причинах своих поступков, не вкладывая туда смысл. Всё становится неважным. Есть безумцы, любящие видеть своё тело в ранах, зарубцевавшихся, затянувшихся или же совсем свежих, открытых, истекающих кровью. Почему? Такими ранами всегда обладали воины, а те были сильны, по-настоящему сильны. Каждый человек хочет чувствовать себя сильным.

Так почему люди считают, что причинять боль себе – это плохо? Неужели куда лучше причинять её другим?

Раздался стук, в фургон вошёл Макс.

– Мы забронировали номера, Барлоу. Идешь?

– Минуту, – откликнулась Руби, не поднимая покрасневших глаз.

Всё это путешествие стало казаться ей слишком переоценённым. Но кто сказал, что дорога к новой жизни будет простой? Как жаль, что новой жизни только для других. Как жаль, что её не будет с ними в этой новой жизни. Но, честно признаться, иногда стоит сделать ремонт и избавиться от лишнего хлама, которым и считала себя девушка.

Несмотря на то что сняты были два номера, все ребята собрались в одном и нервно поглядывали друг на друга. Говарды, Макс и Кейн неслышно спорили, решая, кому лучше начать диалог.

– Хватит! – раздражённо прикрикнула Руби, сидевшая на уголке стола. – В чём дело?

– Мы… ну… – промямлил Кейн, закусывая губу.

– Ты должна извиниться передо мной, – ответила Аннетт, скрестив руки на груди. – Ты не имела права меня трогать.

– Что? – насмешливо вскинула брови девушка.

– Было бы лучше, если бы ты просто попросила прощения, – заметил Лео.

– Не буду, – Руби покачала головой.

– В конце концов, я не виновата, – сказала девушка, выходя вперёд и вставая прямо перед Руби. – Я просто констатировала факты.

– Если ты сейчас от меня не отойдёшь, я тебе врежу, – спокойно ответила та, чувствуя, как внутри поднимается ярость. Она понимала Макса, так долго сдерживающего свои эмоции, а после выплёскивающего их на чужих людей, – он терпел, не желая причинить вред близким, терпел из последних сил, а потом переходил все границы…

– Тише, Барлоу, не горячись, – заволновался Кейн, подходя к подруге и вставая рядом с ней, готовый в любой момент её остановить.

– Да какого чёрта?! – вскричала Аннетт и повернулась к остальным. – Вам что, вообще плевать?! Макс? – она выжидающе посмотрела на своего парня, который окинул её пренебрежительным взглядом.

– Успокойся, – ответил он.

– Издеваешься? – ошарашенно прошептала девушка. – Ты серьёзно?!

– Я сказал, замолчи, – устало повторил Иден.

– Я поняла, – истерично засмеялась блондинка, – я всё поняла. Это поблажка, да? Ей всё можно – закатывать истерики, оскорблять других. Ей всё можно, она ведь скоро на тот свет отойдёт.

Руби будто иглу всадили в сердце. В горле встал ком, а глаза предательски защипало. Она видела, как Кейн закрыл лицо руками.

– Конечно, такой «раковый бонус»! – продолжала тем временем Аннетт. – Можно скрывать от нас правду, что-то умалчивать, а потом срываться на невиновных. Можно вести себя как последняя тварь, а что такого, если ещё максимум месяц проживёшь, да?! Вы просто прячете больную малышку Барлоу за своими спинами, жалеете её, тискаете, а она пользуется этим – бери, не хочу!