Лина Сайфер - Театр мыльных пузырей [litres]

– Я не знаю, как относиться к этому, – грустно пробормотал Кейн.

– Это был его выбор, – ответила Руби. – Лишь ты, ты сам полноправный хозяин своей жизни. Никто не вправе решать за тебя, приказывать, отговаривать. Никто не запрещает давать советы, но люди почему-то отчаянно желают учить других, как жить. Никто не вправе был решать за Дэнни. Я знала о его намерениях свести счёты с жизнью, но пообещала молчать, не отговаривать и не осуждать. Но я не думала, что все случится так скоро.

– Мы должны были заметить, что он собрался сделать это, – подал голос Лео. – Мы должны были заметить, что что-то не так. – Парень повернулся к сестре: – А ты не должна была таскать наркоту в сумке и раскидывать свои шмотки где попало!

Арья медленно подняла голову и посмотрела слезящимися глазами на брата.

– Заткнись! – внезапно яростно воскликнул Кейн. – Заткнись и не смей винить её! Вспомни, что она видит каждый раз, глядя в зеркало, вспомни, что было с ней раньше, вспомни, как тяжело ей всё это дается!

Лео замолчал, а Арья лишь неслышно плакала. Блики костра отражались в больших каплях, скользящих по бледным щекам, создавалось ощущение, будто кровь вытекает из глаз девушки, унося с собой жизнь и надежду.

– Мы не должны были останавливать его, – подала голос Руби. – У нас на это нет совершенно никаких прав. Он мог прервать эту боль, страдания и метания по свету, и мы не имели права вмешиваться. Мы не имели права делать ему еще хуже, уговаривая продолжать жить. Он бы терпел лишь ради нас, терпел и мучился.

– Смерть – не выход, – прошептал Лео, поднимая глаза, наполненные слезами и отчаянием.

– Разве? – пожала плечами Барлоу. – Смерть не выход, если это смерть. А когда уходишь на покой от постоянных поисков неизвестного, сбегаешь от разрывающего чувства внутри – это не смерть. Это свобода.

– Ты это пыталась донести в песне? – спросила вдруг Аннетт, в упор глядя на Руби.

Та вздрогнула.

– Что? – прошептала она.

– Я сразу узнала твой голос, – пожала плечами та. – Одним из тех подростков был брат моей одноклассницы. Ты знаешь, что она пыталась покончить с собой? Она вскрыла себе вены кухонным ножом. Но её спасли.

Руки почему-то стали сжиматься в кулаки, сердце громко билось в груди, готовое вырваться.

Все взгляды были обращены на двух девушек.

– Помните эту нашумевшую песню? «Когда будешь падать, сложи крылья». Руби Барлоу могла бы прославиться благодаря своему умению убивать людей, забирать у матерей их детей, разрушать семьи и человеческие жизни. Ты, наверное, жалеешь, что взяла псевдоним? Весь город гудел, твоё имя произносилось бы на каждом углу.

Аннетт хотела сказать что-то еще, но не успела.

Руби метнулась к ней, снесла с ног и прижала к земле. Она приподняла лицо напуганной девушки над землёй и заглянула в охваченные страхом голубые глаза.

– Ты самый мерзкий, двуличный и глупый человек, которого я когда-либо встречала, – прошептала девушка в воцарившейся тишине. – Ты и представить себе не можешь, что чувствует человек, вкладывающий душу в своё творение. Ты и представить не можешь, что он чувствует, когда его творение становится известным большой аудитории. И уж точно ты не в силах понять, каково это – стать знаменитой из-за смерти детей. Глупых детей, которые даже не поняли смысл. Я не из тех людей, кто на каждом шагу кричит о своих принципах и взглядах на жизнь, Аннетт. Я не тот человек, который считает суицид лучшим решением, и уж явно не тот человек, который призывает к нему. Суицид – это ужасно. А я всегда говорила лишь о том, что, если более нет сил, если ты уже у самого дна глубокой пропасти, нет смысла раскрывать крылья – уже поздно. Но ты своим крошечным мозгом не смогла понять это.

– Нужно лучше подбирать слова, – хрипло произнесла Аннетт.

Девушка сжала руку на горле блондинки еще сильнее, чувствуя прилив ярости, и та широко раскрыла глаза, но даже не подумала попробовать высвободиться, чувствуя над собой явное превосходство.

– Не смей учить меня, – прошипела Барлоу, отталкивая девушку и поднимаясь с земли.

Она не могла смотреть им в глаза и медленно побрела прочь, углубляясь в лес. По щекам бежали горькие слёзы. Руби закусывала губу до крови, чувствуя во рту солоноватый привкус металла, пытаясь сдержать всхлипы. Хотелось бежать всё дальше и быстрее, не оборачиваясь, выплеснуть всю свою злость и обиду, переходящую в сухую ярость, выкинуть всё это, освободиться, устать до такой степени, чтобы уже не слышать посторонние звуки.