Лоран Гунель - Я обещаю тебе свободу

Вторую половину дня я провела, исправляя замеченные еще утром недочеты. Постепенно мне становилось ясно, что стоило делать, а что нет. В голове мало-помалу выкристаллизовывалась норма, к которой должна была стремиться не только я сама, но и все сотрудники. Достичь ее и поддерживать — вот моя миссия на корабле. Чем больше я в нее верила, тем острее становилось мое зрение, я подмечала всё новые детали, всё новые несовершенства.

Недостатки самого корабля, каждого коллеги и даже клиентов не давали мне жить спокойно. Себя я судила еще строже, чем остальных.

Я, конечно, получала некоторое удовлетворение, исправив очередную ошибку, но приятное чувство улетучивалось, стоило мне заметить «остальное», все еще не идеальное и ожидающее моего вмешательства. Это напоминало видеоигру, в которой ты убиваешь нападающего, а на его месте тут же появляются несколько новых. И так без конца.

Меня раздражало буквально все. Официант, приветствующий пару самым банальным «Добрый вечер, мсье-дам». Другой официант, не потрудившийся застегнуть верхнюю пуговицу рубашки и демонстрирующий всем густую растительность на груди. Официантка, отвечающая на благодарность клиентов вульгарным: «Да не за что» — вместо достойного: «Пожалуйста, рада, что вам понравилось». Картины, перекосившиеся оттого, что Марко слишком резко повернул руль. Клиенты, которые не сдавали верхнюю одежду в гардероб, а вешали ее на спинки стульев, тем самым портя общий вид зала. Посетительница со слишком глубоким декольте. Похотливый взгляд ее соседа по столу и на удивление гордый вид ее спутника. Мужчина, смахивающий крошки на пол, и его приятель, зачем-то решивший вылить содержимое бокала в цветочный горшок. Очень пожилая дама, которая, обратившись ко мне, положила дрожащую руку на мою белую блузку и оставила на ней пахучие креветочные пятна…

Весь мир казался мне неправильным. Я все больше погружалась в пучину отчаяния, понимая, что не в силах это исправить.

В шесть часов, как и предполагалось, я провела общее собрание. Оно тоже тяжело далось. У меня не было опыта, и я понятия не имела, как должны проходить подобные мероприятия. Утренняя уверенность давно испарилась, и мне хотелось провалиться сквозь землю. Нет, я не боялась других людей, как это случалось раньше, — я боялась наделать ошибок и оказаться недостаточно компетентной для своей должности.

Ужин прошел без эксцессов, но я пристально следила за всем происходящим в ресторане. Когда меня в очередной раз захлестывало раздражение при виде чьего-то непрофессионализма, я старалась взять себя в руки и высказать претензии в форме совета.

Под вечер Шарль зашел ко мне в кабинет.

— Ну как, все хорошо? — спросил он.

— Да, потихоньку двигаемся, хотя работы еще много.

Он кивнул, но с каким-то кислым лицом:

— Возможно, стоит быть немного активнее и подавать людям пример. Тогда они вдохновятся и пойдут за тобой.

— По-моему, я весь день этим занималась.

Он опять скривился:

— А мне кажется, ты слишком много времени уделяешь несущественным деталям.

Его слова задели меня за живое. Какая несправедливость! Я сама выносила себе приговор за приговором, а тут еще его недовольство. Это уже было чересчур…

Я стойко перенесла этот удар и решила посмотреть, какие послания оставила сегодня команда в ящичке для писем. Может, они сумели оценить мои усилия?..

Бумажек было больше обычного, — значит, сотрудники заметили изменения. Я мысленно поздравила себя с этим.

Ты слишком напряженная. Расслабься!

Наконец-то хоть какой-то порядок в ресторане…

Почему ты теперь всем недовольна?

Перестань всюду совать нос!

Как-то ты зажата, не?

Ты думаешь, что «правильно» — это по-твоему.

Не всегда…

Какая несправедливость! Просто ужас! Я так старалась быть взрослой и ответственной, а они посчитали меня придирчивой и сварливой.

Мне хотелось плакать.

Казалось, даже грязные чашки в раковине сочувственно грустили из-за меня, кофейные слезы засохли на их круглых боках.

Я сделала глубокий вдох, выбросила записки в корзину для мусора и постаралась успокоиться.

Погруженная в свои мысли, я прошла через ресторанный зал. Джереми доигрывал последние ноты перед горсткой припозднившихся клиентов.