Али Смит - Лето

Хорошо, – говорит Шарлотта. – И ты думаешь, что стоило бы рассказать об этом всему миру, сидящему на карантине, потому что?..

Зачем ты препятствуешь моему безобидному анализу того, что я испытал, моему решению связаться при помощи этого с другими и позволить им связаться со мной и тобой? – говорит Арт.

Я не препятствую, – говорит Шарлотта.

Что-то ты резковата, – говорит Арт. – Я уже забыл, какая ты неромантичная.

Лучше уж быть неромантичной, чем пошлым, отупевшим от любви романтиком, – говорит Шарлотта.

Ты ревнуешь? – говорит Арт.

Нет, – говорит Шарлотта.

Аж полегчало, – говорит Арт. – Когда ты такая ворчливая, я словно физически нахожусь рядом с тобой. Ну так вот. Теперь ты расскажи мне о том, что подумала или увидела. И потом мы уйдем и запишем свою версию рассказанного другим, а затем выложим оба варианта, свой собственный и чужой. А потом… думаешь, мы должны это выложить на сайте «Арт на природе»?

Шарлотта наматывает шнурок своих пижамных штанов вокруг пальца так туго, что палец начинает пульсировать. Затем она так же быстро сдергивает шнурок с пальца.

Я тут подумала, – говорит она. – Вряд ли я хочу и впредь продолжать работу над нашей площадкой «Арт на природе».

Тишина.

Я собиралась сказать, – говорит она.

Хорошо, – говорит он. – Ладно. В общем, да. Ты права. Площадка должна измениться. Она должна напрямую отвечать новой ситуации. Ну и… Может быть, нам назвать ее как-то иначе, как-нибудь по-новому? Давай «Арт в народе»?

А давай «Арт не в моде»? – говорит Шарлотта.

А, – говорит Арт. – Понимаю.

Я хочу сказать, что не желаю заниматься проектом «Арт на природе» больше вообще, – говорит она.

В смысле, ты покидаешь проект? – говорит он.

(Голос у него теперь обиженный.

Отлично.)

И в любом случае, – говорит она, – если бы мы даже занялись тем, что ты предлагаешь, никаким искусством это бы не было. Так ведь? Только не то, что ты рекомендуешь.

В каком смысле? – говорит Арт.

Просто суть искусства, art с маленькой буквы, не в этом, – говорит она.

Сидя в темноте, Шарлотта теребит ногтем большого пальца покрасневшую содранную сторону ногтя на другом пальце.

Ну тогда давай расскажи мне в очередной раз, как будто я сам не вправе знать или решать для себя, а ты единственный авторитет, в чем же все-таки суть искусства с маленькой буквы? – говорит Арт.

Суть искусства с маленькой буквы, – говорит она, – э… э… в том, что ты переживаешь какой-то момент, с чем-то сталкиваешься, и это настолько тебя изменяет, что… э… затягивает тебя в себя и в то же время вытягивает наружу, возвращает тебе твои же ощущения. Это… потрясение, которое приводит нас обратно к самим себе.

Будь это так, того потрясения, что люди испытывают сейчас по всему миру, хватило бы, чтобы превратить целый мир в крупнейший арт-проект за всю, на хер, историю, – говорит он.

Ну, – говорит она, – ну… Ну, суть искусства с маленькой буквы всегда и была в том, чтобы разобраться с такими понятиями, как смертность, хаотичность…

Мы что, и правда вступим в карантинный спор об искусстве? Прямо сейчас? – говорит он.

Хаотичность, – говорит она, – случайность и…

Она снова теребит палец, из которого уже, кажется, идет кровь.

Ага, – говорит он. – Ладно. Ты постоянно подыскиваешь громкие слова для того, что происходит со всеми нами, чтобы не думать о том, что происходит со всеми нами, да? А я сяду и поразмыслю над тем, что голубь с веточкой не столь эффектен, чтобы иметь значение, и над тем, что я тут ошибочно полагаю всю дорогу, будто искусство с маленькой буквы имеет какое-то отношение к примирению со всем тем и пониманию всего того, что мы не можем сказать, объяснить или выразить, примирению и пониманию при помощи того, что, как мы знаем, поможет нам это почувствовать, помыслить, а затем выразить, даже в такие времена, как сейчас, когда мы чувствуем, думаем и вообще говорим хоть что-то о чем-то под невероятным давлением.

За вычетом того, – говорит она, – что суть искусства с маленькой буквы никогда не сводилась к тому, чтобы кому-то помочь.

Серьезно? – говорит он. – Кто ампутировал тебе этику?

Искусство просто существует, – говорит она. – И поэтому, когда мы с ним сталкиваемся, то вспоминаем, что тоже существуем. И что однажды перестанем существовать.

Арт на другом конце зевает.

Прожив с ним много лет, Шарлотта в курсе, что обычно он зевает, когда сильно сердится.

Затем Шарлотта тоже зевает.