Юрий Поляков - Совдетство

Никого! Скучно без коллектива, особенно после людного пионерского лагеря, где нет ни одной свободной минуты: то футбол, то КВН, то конкурс отрядной песни, то «Зарница», то поход на речку Рожайку, то секретная почта с девчонками, то вылазка на дачные участки за клубникой…

Оставалось одно – наугад прошвырнуться по переулку в надежде встретить знакомых ребят. Вдруг кто-то тоже приехал на пересменок или вообще остался в Москве, сидит дома, бродит, изнывая от одиночества, по Ойкумене или томится в городском пионерском лагере, в саду имени Баумана, как и я в позапрошлом году.

Первым делом я решил наведаться в соседний Жидовский двор, там живет мой друг и одноклассник Петька Кузнецов, но не в самом четырехэтажном длинном доме, а сбоку, в бараке. Взрослым это название очень не нравится, хотя они сами его, между прочим, и придумали. Однажды я выбежал из комнаты, летя к друзьям, уже гонявшим шайбу по ледяной мостовой между сугробами: вечерами машин в нашем переулке почти не бывает. Лида громко спросила вдогонку, где меня в случае чего искать, и я из коридора гаркнул на пол-общежития:

– В Жидовском дворе!

По лестнице как раз поднимался дядя Коля в черной телогрейке, накинутой на синий халат. Он удивленно посмотрел на меня, поманил пальцем и тише обычного произнес:

– Юрочка, не надо говорить таких слов, а тем более – кричать!

– Почему? Я же не виноват, что его так все называют…

– Во-первых, не все. Во-вторых, кто-то может обидеться. А людей обижать нехорошо.

– Кто обидится?

– Ты сам прекрасно знаешь – кто. Ты же обидишься, если тебя назовут, допустим, «кацапом».

– Не обижусь.

– Не спорь! Когда я был в твоем возрасте, за такие слова можно было в тюрьму попасть, а то и похуже…

– За какие слова? – оторопел я.

– За эти самые… – Он снова понизил голос.

– Не может быть!

– Может. У меня друга за это посадили. Поссорился с соседом и ляпнул сдуру.

– А как же его тогда называть?

– Да как угодно… Мало ли хороших имен… Например… например… «Двор напротив». Или еще как-нибудь.

– Ладно, – согласился я, понимая, что со взрослыми, которые всего на свете боятся, спорить бесполезно.

Но история «двора напротив» меня заинтересовала. Я выбрал момент, когда у родителей было настроение поговорить по душам – обычно это случается в воскресенье, после обеда. Самое время от нечего делать поинтересоваться:

– Ну, сын, как дела в школе?

– В дневнике все написано.

– А повежливей можно?

– Миш, ну что ты к нему пристал? С ребенком надо разговаривать. Может быть, и у него к нам вопросы накопились…

– Есть вопрос!

– Задавай! – разрешил отец.

– А почему Жидовский двор так называется?

– Что-о?! – вскинулась Лида. – Сынок, это нехорошее слово, его употребляют только некультурные люди!

– А культурные люди какое слово употребляют – еврей?

– Культурные люди вообще на эту тему стараются не говорить.

– Лид, а в самом деле… Я как-то не задумывался… Почему? – заинтересовался Тимофеич.

– Ну, в общем, Волов мне так объяснил: дом построили еще до войны для какого-то торгового треста, а там работали одни… И так все ясно! И чтобы этого слова я от вас обоих больше не слышала!

По переулку, который тянется вдоль Казанки, я дошел до Петькиной халупы, притулившейся к бетонному забору автохозяйства, поднялся на шаткое деревянное крыльцо и постучал в дверь, обитую старой белой клеенкой с розовыми цветочками. Так и не дождавшись ответа, я перегнулся через перила и заглянул в кухонное окно: внутри абсолютно никого. На плите – ни чайника, ни кастрюли, ни сковороды. Дуршлаг и шумовка висят на гвоздиках. Хлебница пустая – ни горбушки, ни сухарика. Точно: уехали всей семьей в деревню на парное молочко. Время отпусков. Жаль, очень жаль! Петька Кузнецов – мой лучший друг, товарищ и заступник. У него самые большие в классе бицепсы. Когда он их напрягает и предлагает желающим пощупать, то продавить пальцами напруженные мускулы невозможно, как покрышку грузовика.

От Петькиной халупы и начинается двор с нехорошим названием. Я решил пройти его насквозь в надежде встретить Леньку Пархаева или хотя бы Марика Зенина и, конечно, чтобы посидеть в знаменитой «амфибии» капитана Лифшица. Можно, в крайнем случае, зайти к Леньке домой, но после истории с бабушкиным вареньем из неизвестных ягод я стараюсь встречаться с ним только на свежем воздухе…

Жидовский двор – место тихое, красивое и аккуратное, с газонами, огороженными низким штакетником. Кроме повсеместной желтой акации здесь растут кусты шиповника, который называют почему-то «собачьей розой». На выпуклых, обложенных кирпичом клумбах цветут ноготки, бархотки и настурции. Выгорожена большая детская площадка с качелями, каруселью, лесенкой, турником и горизонтальным бревном для тренировки равновесия. Здесь есть даже две урны, напоминающие «каменный цветок» из фильма про Данилу-мастера.