Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Так, чтобы это было бы быстро и безболезненно, — прошептал он.

— Что быстро и безболезненно? Объясни ясней.

— Уйти из жизни.

Что-то оборвалась внутри нее.

— Ты говоришь о самоубийстве?

Ратманов энергично закивал головой.

— Я не хочу больше жить.

— Но почему? Что случилось?

— Я без всего этого не могу.

— Без чего?

Несколько мгновений Ратманов смотрел на жену.

— Без этого дома, без всего, что тут есть. Я не хочу такую жизнь.

— Вот ты о чем. Миша, неужели у тебя все сводится только к этому?

— Ты не понимаешь, без всего этого для меня нет смысла жить. Ты врач, помоги мне, введи лекарство, дай таблетки. Только чтобы было быстро и без мучений. Разве это так сложно?

Софья Георгиевна попыталась взять себя в руки и хотя бы немножко успокоиться.

— Послушай меня, Миша. Во-первых, у меня тут нет таких препаратов. Я брала с собой лекарства, чтобы лечить, а не умертвлять. Во-вторых, все это не стоит того, чтобы умирать.

— Для тебя может и не стоит, а для меня стоит. Это я, а не ты, все тут построил! — вдруг закричал Ратманов. — Ты даже не представляешь, каких трудов это стоило, какой опасности я подвергался. Я тебе Богом прошу — помоги уйти из этого мира.

— Бог не поощряет самоубийства, — почти машинально произнесла Софья Георгиевна известную истину.

— А Бог поощряет отнимать у других то, что им не принадлежит? — снова заорал Ратманов. — Это разве справедливо?

— Ты о нашем споре по поводу имущества.

— Думаешь, оно твое. — К большому удивлению Софье Георгиевны муж издевательски рассмеялся. — А вот это не хочешь? — он поднес к ее носу фигу.

— Я тебе не понимаю, — растерянно произнесла она.

Вспышка смеха перешла в отчаяние.

— Умоляю, сделай, как я прошу. Я уже сегодня хочу быть мертвым. Что тебе трудно?

— Миша, у тебя сейчас такой момент, когда ты в полном отчаянии. — Она обняла голову мужа и прижала к себе. — Вот увидишь, завтра, послезавтра все пройдет.

Ее слова разъярили его. Он вскочил на ноги и сжал кулаки, которые замаячили прямо перед ее глазами. Софья Георгиевна испугалась, что он ее ударит.

— Это не пройдет, дура! Ты понимаешь, это никогда не пройдет. Я тебя прошу, помоги умереть. Больше мне от тебя ничего не надо.

— Миша, но я не могу, — растерянно пробормотала Софья Георгиевна.

Последняя ее реплика вызвали у Ратманова ярость. Внезапно он обхватил ее горло и стал душить. Она попыталась воззвать о помощи, но из-за рта вылетели только хрипы. Софья Георгиевна закрыла глаза, в голове пронеслась кометой мысль, что это конец.

Так же внезапно, как Ратманов сжал ее горло, он разжал свои руки. И буквально вылетел из комнаты. Софья Георгиевна медленно приходила в себя; дышать было трудно, горло саднило.

Отворилась дверь. Софья Георгиевна с испугом посмотрела на нее, ее пронзила мысль, что вернулся муж доделать то, что не доделал. Но тут же почувствовала огромное облегчение — в комнату вошла Рената.

— Мама, что с тобой? Ты вся пунцовая, такой никогда не была.

— Что-то стало не хорошо, — прохрипела она.

— А что с голосом? Ничего не понимаю. Я видела папу, он мчался по коридору, словно за ним гнались. — Внезапно Рената о чем-то догадалась. — Он что-то с тобой сделал?

— Он ничего не сделал, просто мы с ним сильно повздорили.

— Из-за чего?

— Из-за дома. — Внезапно Софья Георгиевна застыла. — Он сказал странную фразу, будто нам все это уже не принадлежит.

— Кому же тогда?

— Он не пояснил. Я ничего не понимаю, но что-то, кажется, произошло. — Софья Георгиевна замолкла, она вдруг почувствовала себя плохо. Перед глазами замелькали круги. — Рената, помоги добраться до постели. И ни о чем пока не спрашивай. — Она заплакала.

Рената подошла к матери, и, обхватив ее за талию, довела до кровати. Софья Георгиевна легла и закрыла глаза.

Рената смотрела на нее, и ей вдруг стало страшно — мать своим видом напоминала покойницу. Она уже была не пунцовой, а смертельно бледной, при этом лежала абсолютно неподвижно. Если бы не слабое дыхание сходство с мертвой было бы полным.

Рената еще постояла несколько мгновений и стараясь не шуметь, удалилась.

Софья Георгиевна находилась в полной растерянности. Сначала она не приняла слова мужа о самоубийстве всерьез; она слишком хорошо его изучила за годы совместной жизни, и была уверенна, что он никогда не совершит подобный поступок.

Но прошло немного времени — и она стала думать, что нельзя исключить и такую возможность. Эта ужасная пандемия кардинально меняет психику людей, открывает в ней такие пласты, которые были до сих пор надежно скрыты, о существовании которых не догадывались не то, что окружающие, но и они сами. И Михаил под воздействием сильных чувств может так измениться, что совершит суицид. Тем более, происходит нечто такое, о чем она не знает, но что приводит мужа в полное отчаяние. Она должна подстраховаться, отвлечь его от этой мысли. Но сама она в этом плане для него не авторитет, нужен кто-то другой, кто бы повлиял на него.