Элиф Шафак - 10 минут 38 секунд в этом странном мире [litres]

Лейла никогда не говорила этого своим друзьям, во всяком случае настолько подробно, но они были ее подушкой безопасности. Всякий раз, когда она спотыкалась или даже падала, друзья оказывались рядом, поддерживали и смягчали силу удара. В те ночи, когда клиенты обходились с ней слишком жестоко, она находила силы держаться именно благодаря тому, что друзья самим фактом своего существования были снадобьем для ее царапин и синяков, а в те дни, когда она предавалась жалости к самой себе, когда казалось, что грудь разрывается от боли, они ставили ее на ноги и вдыхали ей в легкие жизнь.

Сейчас, когда ее разум подошел к мертвой точке и все воспоминания растаяли в стене тумана, плотной, как печаль, последней деталью, которую она увидела внутренним взором, был ярко-розовый именинный торт. Тем вечером они болтали и смеялись, словно ничто не способно разделить их, а жизнь – всего лишь спектакль, волнующий и тревожный, но реальной опасности в нем нет, он – просто чужой сон, куда тебя зачем-то пригласили. По телевизору Рита Хейворт откинула волосы и тряхнула бедрами, ее платье с шелковистым шорохом упало на пол. Качнув головой в сторону камеры, она улыбнулась своей характерной улыбкой, той самой, которую зрители во всем мире считали распутной. Но только не Лейла и ее друзья. Старушка Рита была не в силах одурачить их. Они всегда узнавали печальных женщин с первого взгляда.

Морг располагался в задней части больницы, в северо-восточном углу подвального этажа. Ведущий к нему коридор был выкрашен в бледно-зеленый цвет, напоминающий о капсулах прозака. В нем было ощутимо холоднее, чем в других больничных помещениях, словно там днем и ночью гуляли сквозняки. В тамошнем воздухе висел резкий химический запах. Цвета вокруг было немного – меловой белый, стальной серый, ледяной голубой и темный ржаво-красный, цвет запекшейся крови.

Обтирая руки о халат, патологоанатом, слегка сутулый сухопарый мужчина с выпуклым высоким лбом и обсидианово-черными глазами, посмотрел на вновь привезенное тело. Еще одна жертва убийства. Безразличие отразилось на его лице. Долгие годы он видел их бессчетное количество – молодых и старых, богатых и бедных, тех, кого сразила шальная пуля, и тех, кого хладнокровно расстреляли. Каждый день привозили все новые и новые тела. Он точно знал, в какое время года подобные случаи учащаются, а когда их количество снижается. Убийств всегда больше летом, чем зимой, с мая по август – пиковый сезон тяжких изнасилований и покушений на убийства в Стамбуле. С приходом октября вместе с температурой сильно понижался и уровень преступлений.

У патологоанатома была собственная теория, почему так происходит, и он не сомневался: все дело в том, чем люди питаются. Осенью косяки пеламиды отправляются на юг – из Черного моря в Эгейское, они плывут так близко к поверхности воды, будто обессилели от этой вынужденной миграции и постоянной угрозы в виде траулеров и хотят, чтобы их выловили раз и навсегда. Люди начинают употреблять в пищу эту вкусную жирную рыбу в ресторанах, гостиницах, офисных столовых и дома – и уровень серотонина у них растет, а уровень стресса резко падает. В итоге законы они нарушают реже. Однако чудесной пеламиды надолго не хватит. Вскоре количество преступлений снова вырастет. В стране, где правосудие всегда запаздывает, если вообще приходит, многие граждане мстят самостоятельно, отвечая на зло еще большим злом. «Два ока за одно и челюсть за зуб». Не сказать чтобы все преступления планировались. На самом деле многие совершались совершенно спонтанно. Взгляд, который принимали за непристойный, вполне мог послужить причиной убийства. Неправильно понятое слово могло служить поводом для кровопролития. В Стамбуле убийство – дело заурядное, а смерть и того зауряднее.

Патологоанатом осмотрел тело, откачал жидкости и вскрыл грудную клетку, прорезав от каждой ключицы до грудины. Он довольно долго изучал повреждения и отметил татуировку над правой лодыжкой женщины, а также определил причину появления обесцвеченного участка кожи у нее на спине – шрам, явно возникший от химического ожога каким-то едким веществом, вероятнее всего кислотой. Он предположил, что это случилось лет двадцать назад. Ему было любопытно, как это произошло. Может быть, на нее напали со спины, а может, это был несчастный случай. А если так, откуда вдруг к ней попало такое вещество?