Сергей Волков - Ильич

Ответа он не получил. Гудело, набирая все большую силу, пламя. Грохотал над головой гром. Темуджина шатало, как пьяного. Впервые в жизни он сложил волю Тэнгри со своей. Впервые поставил себя вровень с божеством. Шаман Мунлик всегда говорил, что человек — ничто в сравнении с Вечным Синими Небом, и если кто-то дерзнёт покуситься на такой порядок вещей, кара не заставит себя ждать.

Темуджин дерзнул — и теперь ждал возмездия. Оно пришло быстро. Огонь, охватив кусты и деревья окрест, заключил юношу в кольцо. Темуджин уже чувствовал на лице обжигающее дыхание сотворённого им пожара. Трещали, курчавясь, волосы, затлела одежда. Духи оказались правы — он не сумел перехитрить судьбу. И подчинить её себе он тоже не смог. Сгореть заживо — найдётся ли смерть ужаснее этой? Надо молить Тенгри о милости, надо поклониться Вечному Синему Небу и просить пощады…

— Никогда, — сказал огню Темуджин. — Мольба — удел слабых. Я — Темуджин из рода Кият-Борджигин, я сын Есугея-багатура! Я не отступлю!

Молния расколола небеса, ослепив Темуджина. Гром вбил его в землю, но он тут же вскочил, хватая ртом воздух, словно пловец, выбравшийся из воды.

Ливень хлынул с небес сплошной стеной. Огонь опал, зашипел, точно тысяча змей, все вокруг заволокло белёсым дымом. Темуджин закашлялся, упал на одно колено, вонзив в землю меч.

— Брат! Ты где, брат! — послышались позади взволнованные голоса Бельгутея и Хасара.

— Здесь… — отозвался Темуджин и без сил распростёрся в мокрой золе.

Так рассказывал Челло. Серый слушал, затаив дыхание. А Малой, когда Челло закончил говорить, спросил:

— Я не понял, а кто такой Темуджин?

…Туча переползла Волгу. Гром грохнул совсем рядом. Серый почувствовал на лице порывы ветра. Идти в будку не хотелось, словно это было место, где кто-то умер.

Выпитая водка давила на плечи, как мешок с песком. Серый присел на корточки, но не удержал равновесия и ткнулся коленями в холодную плитку дорожки.

Тэнгри помогал Чингиз-хану, благословлял его и советовал ему. Поэтому Чингиз-хан всегда побеждал и создал огромнейшую империю, в которой ввёл законы «Ясса», простые, понятные и очень действенные. Челло приводил примеры. Серый запомнил два: «Если хочешь, чтобы в степи наступил мир — убей своего врага» и «Нойоны и вожди, не выполнившие задание или не явившиеся по зову хана, приговариваются к смерти».

Там вообще много было про смертную казнь за проступки. Украл вола — смерть. Осквернил водоём купанием своего грязного тела — смерть. Помочился в костёр — смерть на месте. Ну, и классика: если из десятка воинов — из отделения, по-современному — один струсил и не пошёл в атаку, весь десяток казнили.

Серый с трудом поднялся — ноги разъезжались в мокрой глине. Он стал совсем пьяный, пол-литра водки на голодный желудок и нежелание сдерживаться сделали своё дело. Серый расстегнул джинсы. Пояса, чтобы повесить на шею, как Чингиз-хан, у него не было, и он решил, что можно просто снять штаны.

Пока Серый стягивал их, он несколько раз упал и весь измазался. Но это было даже лучше. Теперь, покрывшись глиной, водой, грязью, он стал частью природы, частью земли, частью неба.

— Я — гном! — сказал Серый и засмеялся.

Писатель Толкиен утверждал, что гномы зародились из земли и камней по воле Ауле-кователя. Серый зародился в другом месте, но сейчас он был гномом.

Повязав мокрые джинсы на шею, Серый встал на колени в лужу и задрал лицо к низким тучам. Гром грохотал почти беспрерывно, пару раз мелькнула молния. Неожиданно в зените вязкая, похожая на перину плоть облаков расползлась, словно съеденная кислотой, и там разлился закатный багрянец невидимого солнца. Серому показалось, что в небе загорелись многочисленные степные костры.

— Тэнгри… — прошептал Серый. — Господи Боже… Отче наш… Что… блин, что мне делать?! Что?!?!

Небо хмурило тучи и слепыми глазами смотрело на грязного полуголого человечка внизу. Серый задохнулся от бешенства, внезапного и какого-то животного, когда нет злобы, нет вообще эмоций — просто хочется кого-нибудь убить.

В ушах звенело. Чтобы избавиться от этого состояния, Серый нашарил поодаль бутылку «Абсолюта», свинтил крышку, присосался к горлышку, и глотнул столько, что его сразу вырвало — чистой водкой. Обожжённые губы запылали, дыхание перехватило. Серый поднялся на ноги, поскользнулся и полетел в яму.

Он упал на бронзовое ухо, сильно ударился локтем, головой, копчиком и заорал от боли и бессилия.