Анастасия Петрова - Свободная страна [litres]

– Продавец до сих пор помнит, как из магазина чуть не вынесли стиральную машину.

– Это комедия! Стиральную машину вынести невозможно! А продавец сам виноват, что спал! – Директриса сжала зубы, поправила лямку бюстгальтера и, выпучив глаза, громко произнесла: – Ладно! Зови своего писателя!

Так в школу М. впервые за историю ее существования пришел писатель. В украшенном розовыми и золотыми гирляндами актовом зале собрались все учителя. Несмотря на высокомерный, недовольный и печальный вид, ученикам одиннадцатых классов писатель почему-то сразу понравился, и слушали они его более или менее внимательно. Он говорил много непонятного и нового, рассказывал о зарубежной литературе двадцатого века, которую преподает в университете, вел себя очень естественно, раскованно и обаятельно.

– Знаете, какой был очень важный вопрос для писателей двадцатого века? Как научиться говорить от своего имени. От себя. Мы с вами все думаем, что мы говорим от своего имени. От себя. Но ведь это не совсем так. На самом деле мы повторяем то, что кто-то уже сказал. Мы прочитали какие-то книжки, полистали какие-то журналы, посмотрели какие-то картинки, фильмы, сериалы и перенесли это на себя. И нам кажется, что это наше, а это чужое. Вот, например, фраза «Я тебя люблю».

Подростки оживились, глаза у них заблестели. Писатель продолжал:

– Когда мы кого-то любим, нам кажется, что нас переполняют неповторимые, удивительные эмоции. И мы говорим: «Я тебя люблю». Можно еще прибавить: «Как никто никого не любил». – Писатель усмехнулся. – Если нас переполняют такие интересные неповторимые эмоции, что же мы такую пошлость несем? Зачем же мы повторяем банальность, которую произносят все? Придумайте что-то свое! Говорите от своего имени! Как? Очень сложно. Почти невозможно. Когда американский писатель Джеймс Джойс создает свой текст, текст из сплошных цитат, он показывает нам, что нас как бы нет, нет никакого глубинного я, никой первоосновы, личность стерта. Простите, ребята, но вас нет. И меня нет. Никого из нас нет, потому что мы все говорим не своими словами. Это не я так говорю, это Джойс так говорит. Мы можем даже не знать о том, что мы кого-то цитируем. Просто какие-то тексты настолько прочно вошли в жизнь, их растащили на цитаты и спели какие-то попсовые звезды… И даже если вы в жизни не прочитали ни одной книжки, вы все равно будете разговаривать скрытыми и открытыми цитатами. Потому что мир – это текст.

Писателю хлопали и задавали вопросы. Один мальчик спросил, как ему удалось добиться успеха, и писатель сказал, что ему не удалось, что он вообще не верит в либеральную теорию успеха, в то, что можно добиваться и добиться. Он сказал, что всю жизнь работает, но денег так толком и не заработал, поэтому успех для него – это что-то призрачное.

Директриса была так довольна выступлением, что сама первая бросилась к писателю за автографом. Попросила расписаться на листочке и сфотографироваться с ней и с ребятами.

Мишка отправил запись Юле. Юля прослушала, сидя на кровати, и не впечатлилась. А эпизод про то, что писатель не верит в «добиваться и добиться», вообще попросила Мишку вырезать. Вырезать он не умел.

– Я не умею вырезать и не знаю никого, кто бы умел, – рассердился он.

– А зачем ты вообще это снимал? Надо было прекратить! – Юля одевалась, хотя на улице уже темнело.

– Я решил снять все! Он говорил умные вещи. И доступные. Не все доступные. Иногда было слишком заумно, но много понятного.

– Я не понимаю, как это может сработать.

– Куда ты собралась? Темно на улице!

– Я пойду к домику шамана. Еще десяти нет.

– Давай дождемся утра? Давай завтра!

– Я не могу ждать! Надо все делать быстро, иначе… Я просто не могу ждать.

– Ладно, я с тобой. Подожди минуту.

В темноте по лесу идти было тяжело. Юля то и дело спотыкалась, но решительно раздвигала перед собой ветви, которые частенько били по лицу Мишку. Он просил, чтобы Юля пустила его вперед. Но она бессвязно отвечала, что должна идти сама, первая – так у нее ощущение, что она быстрее придет. Внезапно Юля остановилась, обернулась на Мишку, посветила фонариком прямо ему в глаза.

– Что ты делаешь? – Мишка убрал от лица фонарик.

– Ты слышал?

– Что?

– По-моему, здесь кто-то есть. – Юля стала оглядываться.

– Наверное, белка. Или кошка. Или еще кто.

Кто-то действительно ступал в темноте совсем рядом.

– Это не белка, – напряженно произнесла Юля.

Мишка крепко схватил ее за плечи и аккуратно развернул от себя. Юля вскрикнула.