Борис Кудряков - Ладья тёмных странствий. Избранная проза

Я достал третью пол-литру. Гулять, так гулять; да и погода славная, разговор житейский. Треснули ещё по рюмахе, и тут я разговорился: привыкли бабы жаловаться, всё на кухню и роддом спихивают. А нам каково? Выцедят, как из бутылки, всю силу и оставят мертвяка пиво пить. Возятся сами с детьми, хорошо им… у них вроде и своя семья – баба и детки, а мужик пусть канавы копает, шпалы таскает, в мазуте купается, и всё надо волочь в дом, от копейки до рваной галошины – в хозяйстве пригодится. И живёт он как постоялец случайный. Поклюёт берло на кухоньке у помойного ведра, скажет «спасибо» и скорее на работу, только бы от чада, вони, злобы. После цеха с приятелями в сарай гнилуху лакать, заливать проклятый вопрос – зачем всё это? и где ж спрятана такая хитрая штуковина с бирочкой «счастье»? Если сердце уже ослабло от стакана, бегут на рыбалку. Видели когда-нибудь мужика на рыбалке, особенно зимой? Сидит он над замёрзшей лункой и тягостно о чёмто думает, вздыхает. Рыба не ловится, да и на что она ему… Дни – как песок… глядишь – ты на смертном одре. И больно умирать, поняв всю ложность прожитого, что фига всё-таки сложена из трёх пальцев, но иногда хочется умереть, так как только этого и не испытал, а вдруг это и есть вершина счастья.

Всегда ты жил для кого-то: сначала для мамы, потом для школы, для взводного, для успеха производства, для респекта коллектива, для жены, для детей… и – конечная обязанность – для корыта с формалином: на пятке номер, в животе стекловата, слышится далёкий плач, кто-то пришёл за тобой, подцепили за ухо крюком, подтащили к борту корыта. Сказка о любви окончена, следующий черёд твой, умная тётя.

…

…

Вы, тётя, заметили, что стиль моего письма разнотканный, то под дурачка, то под неизвестно кого. Как хочу, тётя, так и кропаю. Где с матом, а где со слезой лирика. Но продолжу свою повесть. Сегодня ушла из жизни моя старая зубная щётка, выпали последние щетинки. Долго искал этот нехитрый прибор, весь город обошёл. Напрасно. Правда, собрал два мешка бутылок. Но что такое деньги по сравнению с гигиеной! Возвращаясь, присел дожевать эскимо: сластёна с люльки. Вдруг, – сладкое слово «вдруг», спасительная соломинка для посредственного писателя, если писатель может быть хоть посредственным, «вдруг он осознал», «вдруг он увидел», и дальше ключевой момент фабулы, её, так сказать, драматический вопль или, что ещё удивительней, – откровение автора, его, так сказать, жизненное кредо, о котором он мечтал разразиться с самого начала и жизни, и романа, писанного, так сказать, если есть что сказать, а это не всегда обязательно, мой юный друг, прикидывающий в голове, когда же я кончу валять дурака и играть в замысловатые фигли-мигли со словом «вдруг», означающим нежданное-незванное прободение наискучнейшей мысли сквозь череп обычного и обрыдлого постоянства и слова, и света, и всех, кто кидает не вдруг тень, так сказать, на плетень, – вдруг я услышал знакомый голос. За кустами сквера стояла роскошная машина красного цвета. В ней сидела… моя соседка по пляжу в степи, а рядом полуголые отменные ребята. Один что-то шептал в рацию, другой смазывал карабин. Они называли мою знакомую Люсей и обращались к ней как к старшему по званию. Я попытался подкрасться поближе и подслушать, но машина вдруг взревела, развернулась и, подмяв под себя деревца и кусты, выехала прямо на меня. Цепкие руки спортсменов схватили меня, затолкали в рот тряпку и… удар по голове я вспомнил лишь на третьи сутки. Очнулся в номере богатой гостиницы. Рядом посапывала Агафазия, у окна в качалке дремал с газетой мой шеф. Он сразу проснулся, как только я сделал первое и последующие движения. А они, понятное дело, были направлены к бутылке.

– Я поднял на ноги весь отдел, чтобы вернуть вас к делу, – сказал шеф. – Всё хорошо, но последнее время вы ведёте себя дерзко, уклоняетесь от задания, пишете какую-то чепуху… Да, коллега, всё хорошо, но повесть не закончена. Как вы собираетесь завершить похождения своего… как там его… Пашей, звать? На заседании отдела мы решили, что главный герой погибнет под колёсами поезда! – Это уже было, нехарактерный поступок для такого жизнелюба. Мой герой – самоё торжество жизни, не всегда сахарной, конечно. Я хочу закончить повесть оптимистической песней… – Не надо. Он умрёт – если не под колёсами, то от землетрясения, от укуса крысы, от полиомиелита. – Это произвол, я протестую. – Ну хорошо, сделайте две концовки. Одну с колёсами, вторую… как хотите. Вы только что упомянули выражение «кредо писателя», пора и вам, коллега, высказать его. Читатель ждёт. Вот, просмотрите свежие газеты.