Чжан Вэй - Старый корабль

— Болезнь Цзяньсу сформировалась не за один день, и её основная суть связана с тем, о чём я только что говорил: будем ли мы спешить и применять значительные дозы лекарств или выхаживать его, не торопясь.

Баопу внимательно разглядывал диаграммы, вращая их. Чуть поодаль от книжного шкафа на полу стояла пара старинных каменных замков, Баопу знал, что такие используются для физических упражнений. Рядом с замками он увидел маленький мешочек и, пощупав его, понял, что он наполнен камешками размером с грецкий орех; сверху к нему были пришиты ещё два маленьких мешочка. Поняв, что это тоже для физических упражнений, он спросил, как ими пользоваться, но старик лишь покачал головой:

— Молодым людям про это знать не надобно.

В тот день Баопу несколько раз заглядывал к брату, но тот спал. После ужина он снова пришёл во дворик Го Юня и, войдя в пристройку, увидел Цзяньсу, который что-то высматривал, склонившись к окну. Цзяньсу вроде хотел обнять старшего брата, но, сделав пару шагов, повернулся и уселся на край кана. Баопу потрогал его лоб и почувствовал, что жар у него ещё не прошёл. Цзяньсу смотрел на него широко открытыми глазами:

— Брат! Тут приходила Ханьчжан и ушла, а я всё жду тебя. Го Юнь не разрешает выходить со двора, так ты уж приходи ко мне каждый день.

Баопу кивнул. Поправив одеяло, Цзяньсу откинулся на него. Он лежал так, не двигаясь, и смотрел на Баопу. Потом из его широко открытых глаз потекли слёзы.

Баопу вытер ему слёзы, а он вцепился ему в руку:

— Брат! Мне так много нужно сказать тебе. Я боялся, что если сейчас не поговорим, то и не придётся. Я знаю: мне не поправиться, и никому меня не обмануть. Мою болезнь не вылечить ни врачам в городе, ни Го Юню.

Баопу сердито стряхнул его руку:

— Это не так! Тебе нужно слушать, что говорит Го Юнь, он может вылечить тебя, и ты станешь крепким, как раньше. А эти мысли отбрось и не говори мне больше такого.

Цзяньсу сел и, ударив себя по ноге, воскликнул:

— Умереть я не боюсь, зачем обманывать себя? Не буду я этого делать! — Он кричал, а по лицу струились слёзы, и он вдруг умолк. Заметив в волосах Баопу седину, он вздохнул и снова откинулся на одеяло: — Хорошо. Я отбросил эту мысль. Я смогу жить, я смогу… стать сильным.

Баопу пересел на квадратную табуретку рядом с каном и закурил.

Глядя на потолок, Цзяньсу продолжал:

— Я много думал, когда был в больнице. Поначалу ко мне приходили, а потом, увидев, что дело плохо, перестали. Эта Чжоу Яньянь тоже перестала приходить. Зато никто не мешал размышлять о том, что было. О собрании по аренде, о наших с тобой спорах всю ночь, особенно о нашей последней ссоре. Думал о матери и отце, о том, как отец умер, о том, как прожил свою жизнь дядюшка. У меня появились сомнения насчёт самого себя. «Каким должно быть это поколение семьи Суй?» — думал я. Возможно, ты действительно прав, брат! Может, все в нашей семье должны быть такими, как ты. И мне не нужно было сражаться с Чжао Додо, не нужно было уезжать в город… Я думал и думал, до головной боли. Наверное, судьба у семьи Суй такая — она обречена на бесконечные страдания.

Ты ведь не знаешь, брат, я многое скрывал от тебя. Торговля в городе поначалу шла хорошо, но потом меня обманула одна компания, а после этого коммерсант из Уси. Магазин потерпел большие убытки, их пришлось возмещать мне вместе с хозяином. Когда я лежал в больнице, я заключил с ним договор, по которому в залог включается и магазин в Валичжэне. Всё это я от тебя скрывал. Ты пока не удивляйся, сейчас удивишься ещё больше. Помнишь, как мы с тобой поссорились, когда я вернулся из города? В тот вечер я лежал на кане и плакал горькими слезами, я понял, что ты решил принять компанию по производству лапши в её теперешнем жутком состоянии, и разозлился до крайности. Потому что урождённая Ван передала мне слова Четвёртого Барина Чжао Вина о том, что он хочет помочь мне занять место Чжао Додо. Я был доволен тем, что на этот раз всё складывается, и никак не ожидал, что вдруг вперёд выступишь ты. Как я возненавидел тебя! Какой лютой ненавистью! Тогда я впервые понял, что, оказывается, мой настоящий противник не Чжао Додо, а ты, мой собственный брат!

Баопу вскочил, уставившись на Цзяньсу, словно не узнавая, и громко вопросил:

— Что ты сказал? Что ты только что сказал?

Будто не слыша, Цзяньсу взволнованно продолжал:

— Тогда я плакал на глазах у тебя, а ты не понимал, из-за чего я плачу. А я плакал потому, что правитель небесный мучает меня так и эдак, и вот в конце концов послал мне такого противника. В город я вернулся озлобленный и полный ненависти. И ты думаешь, я успокоился? Нет, сегодня я выскажу тебе всё: поразмышляв в городе, я решил, что буду бороться за фабрику, неважно, в чьи руки она попадёт, но обязательно будет носить имя Суй. Потому что ты неоднократно говорил, что так не будет! Я собрал все силы, через урождённую Ван снёсся с Четвёртым Барином, чтобы победить в этой схватке, чтобы нанести тебе поражение и завладеть компанией!.. Видишь, брат, до чего я запутался, собрался войти в сговор с семьёй Чжао, чтобы противостоять тебе. Я думал так ещё за несколько дней до того, как попасть в больницу. Теперь можешь изругать меня, избить до смерти, я и не подумаю ударить в ответ, потому что я замыслил дурное. Но правитель небесный всё видит, он в этот критический момент осудил меня на смерть, наслал неизлечимую болезнь. Битва не состоится, я наказан небом, и мне прощены все прегрешения перед тобой, Даси и всеми остальными. Но я счёл, что перед смертью нужно сказать тебе всё это, чтобы ты знал, что в семье Суй может оказаться человек до такой степени скверный!..