Юрий Луговской - Черное солнце

Ничего особенного в его поведении она не заметила. Еще раз убедилась в том, что задание свое она выполнит не здесь — это было бы безумием, — а где-нибудь на улице. Скорее всего перед его домом. Она уже изучила его двор. Он был закрытым для посторонних, и дверь открывалась специальной карточкой. Гульсум откроет ее элементарно, в лагере целый день занятий был посвящен обучению подобным операциям.

Когда начался стриптиз, ее собеседник забыл о ней, и Гульсум, сославшись на то, что ей надо в туалет, спокойно покинула клуб.

На следующий день она купила весь необходимый прикид. Посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Уж в этом «костюме» ее никто никогда не узнает. А кто может узнать? Дима. Он живет неподалеку. Вот был бы смех, если бы он увидел ее в таком наряде. Она придумала ход с туфелькой. Проверила глушитель, все нормально.

И все-таки сорвалось, слишком быстро он вбежал. Может, и правильно, что она не стала стрелять, а то бы промахнулась — и тогда все насмарку. Или ранила бы, что еще хуже. Лучше она повторит это, у нее еще есть три дня. Она изучила замок и подобрала к нему нужный ключ. И все-таки сорвалось. Да еще и этот брат, Павел, вырос как из-под земли, он, кажется, узнал ее. Хотя можно ли узнать ее в таком виде? Если не узнал, почему так странно смотрел? Еще бы не странно: она босиком и так откровенно одета, успокоила себя Гульсум.

Гульсум вздрогнула: зазвонил мобильный телефон. Дима.

— Привет, Гульсум, ну что, встретилась с родственниками?

— Привет, Дима. Встретилась.

— Свободна теперь?

— Более или менее. Послезавтра точно буду свободна.

— Я что звоню. У меня брат сегодня приезжает из Италии, средний, Шурик, я тебе о нем рассказывал. А он, помнишь, я говорил, рокер, рок-музыкант, ты как раз интересовалась. И знаешь что — представляешь? — его приглашают выступать на рок-фестивале в «Лужниках». Он приглашает всех нас, братьев, а я тебя, естественно. Хороший повод будет со всеми познакомиться. Со всеми, с кем хочешь, хоть со «Сплином», хоть со «Зверями». У нас будут вип-места. Идем?

— А когда? — Гульсум почувствовала в груди холод.

— 15 июля.

Тот самый рок-фестиваль, тут же поняла она.

— А вы точно пойдете?

— Что за вопрос, Гульсум, я же тебя приглашаю!

— Пойду, Дима, конечно, пойду. Когда, говоришь?

— Как раз послезавтра, когда ты будешь полностью свободна.

— Где встречаемся?

— Метро «Спортивная», у выхода к Лужникам, в шесть вечера. Договорились?

— Давай пораньше, в полшестого, погуляем, я давно в Лужниках не была.

— Давай. Ну, ладно, пока, Гульсум.

— Пока.

Эту ночь она не спала. Вот и столкнулись два мира, которые, как она надеялась, никогда не встретятся друг с другом. Она любила Диму и призналась себе в этом. Она была у него дома и провела у него ночь. Они долго гуляли по Москве, Гульсум поняла, что он никуда ее не зовет, потому что денег на рестораны у него нет, а предложить заплатить за него она не могла — он бы этого не понял, и вообще, как объяснить, откуда у нее такие деньги? И вот, когда пришло время расставаться, Дима поцеловал ее и так грустно сказал:

— Опять мы расстаемся, а я…

— Что — ты? — решительно спросила Гульсум. Ей совсем не хотелось возвращаться в свою квартиру, не хотелось расставаться с Димой.

— Я так хочу тебя, — просто ответил Дима.

— Я тоже хочу тебя, — спокойно ответила Гульсум и посмотрела ему в глаза.

— Тогда пошли ко мне, — тихо сказал он.

— Пошли, — она пожала плечами и улыбнулась.

Маленькая однокомнатная квартира, ничего лишнего, никакого комфорта. Чувствуется отсутствие женщины. И даже редких женщин, которые могли бы задерживаться тут. Ничто не указывало на их даже эпизодическое присутствие.

— Ты в первый раз? — тихо спросил Дима, когда они легли в постель. Она кивнула.

Утром она жарила яичницу на маленькой кухне и старалась не думать о том, чем ей надо будет заниматься днем.

Итак, послезавтра тот самый рок-фестиваль. Вот и приехали. Вся семья в полном составе приглашена на фестиваль. В том числе и Дима. По иронии судьбы приглашена и она. Задание с нее сняли, так ее все равно туда пригласили, и она пойдет. Теперь она просто обязана идти. После той ночи с Димой она решила, что все-таки ей есть для чего жить. Жизнь для нее обрела смысл. Пожалуй, даже больший, чем до того страшного дня. Тогда она была маленькой девочкой, теперь — умудренной опытом сильной женщиной. Да, теперь женщиной и в буквальном смысле. Дима был нежен и осторожен, и вскоре она испытала чувственное удовольствие, какого не испытывала никогда. А где-то она слышала, что первая ночь — сплошные боль и страдания. При этом Дима не выглядел слишком опытным, искушенным в этих делах. Просто он был такой нежный, так любил ее, что реагировал на каждое ее движение, каждый импульс ее тела. Боль была, но в ней была и некоторая сладость. Странное чувство боли и вместе с ней вспышек острого наслаждения.