Юрий Луговской - Черное солнце

Закрыв глаза, Гульсум вспомнила Исмаила. Я отомщу за тебя, братишка, подумала она. Потом мысли стали мешаться, и Гульсум забылась сном.

Павел проводил брата и теперь возвращался из Жуковского на маршрутке — машиной в свои сорок лет он так и не обзавелся. Дима улетал на самолете МЧС с бригадой из Центра медицины катастроф. Летит работать в Чечню, а по его виду можно подумать, что отправляется отдыхать на Канары или Мальдивы — такой счастливый вид был у его брата, когда Павел провожал его.

Павел обратил внимание на серьезность, царившую в настроении бригады. В ней были симпатичные медсестры и еще трое врачей, но при всем подъеме настроения, который был у них, общались друг с другом очень сдержанно. Все молодые, один врач лет под сорок, кавказской внешности, но в основном все Диминого возраста, а Диме исполнилось двадцать семь. Но, несмотря на молодость, никакого сленга в речи, никакого флирта с медсестрами — все собранны и сосредоточенны. При этом лица у всех светились каким-то непонятным счастьем.

Об этом думал Павел, глядя в окно маршрутки на город Жуковский, и пытался понять, почему их медицинская среда существует как будто отдельно от остального мира и не подвержена его модным веяниям. Они все объединены одним важным общим делом, всех, кроме того, объединяет опасность, которой они там будут подвергаться, у всех смерть стоит за левым плечом. Романтика? В определенной степени — да. Возможность для многих разорвать серые будни, поиски острых ощущений. Но не только это. Ощущение причастности к благородному делу, каким является их профессия, как ни высоко это звучит, — вот что их делает такими красивыми и такими счастливыми.

Дима сказал, что будет подучать тройной оклад. Но этого тройного оклада, Павел прекрасно знал, не хватит, чтобы провести один вечер в таком клубе, как «Кошки», где зажигал ди-джеем их брат Саша. Дима, конечно, не думал ни о каком тройном окладе, когда дал согласие ехать работать в Чечню. Он гордился тем, что его выбрал сам Михайлов, врач, который стал героем его времени, детский хирург, который не боялся ничего, отправляясь в самые напряженные точки планеты и выполняя в экстремальных условиях самые тяжелые операции.

Медсестры в бригаде — девушки просто супер. И почему Димка до сих пор не женился? В медицине кругом столько женщин. А его, врача, все женщины обожали. Павел видел это, когда приходил к нему на работу. Но Дима был романтик. Он не относился к тому типу циничных врачей, как некоторые его коллеги, которые могли заниматься сексом с медсестрами в ординаторской, а иногда даже и с больными. Он писал стихи, на взгляд Павла, возвышенные и несовременные, и все они были посвящены какой-то абстрактной прекрасной даме. У Димы была однажды несчастная любовь, он долго страдал, когда его возлюбленная ушла от него и вышла замуж. Возможно, все его стихи посвящались ей, возможно, просто абстрактному образу идеальной женщины. Павел этого не знал и никогда об этом брата не спрашивал. Пишет человек стихи — и слава богу, пусть хоть так сублимирует, если у него в реальной жизни никого нет. Как говорили раньше, лучше, чем водку пить. Что-что, а уж это Диме совсем не грозило. В этом отношении он был кристально чист — не курил и почти не пил. Абсолютным трезвенником не был, мог выпить рюмку, но никогда об этом специально не думал и, если бы не компания, не пил бы вообще. Он был врач и серьезно относился к своему здоровью.

А на личную жизнь времени у его брата просто не было. С утра до вечера операции, дежурства, учеба в ординатуре. Когда при таком режиме думать о личной жизни? А просто так, между делом, с медсестрами или коллегами врачами ублажать плоть не мог, он был для этого слишком идеалист.

Не то что Шурик. У этого чуть не каждый месяц новенькая. И это помимо того, что он занимался сексом иногда не отходя от «станка», прямо на рабочем месте, в своем стрип-клубе. Павел был у него один раз, танцовщицы ему понравились, но, на его взгляд, слишком простоваты, ему было с ними скучно. А заниматься сексом просто, как спортом, Павел не мог. Он, конечно, не был таким идеалистом и романтиком, как Дима, но и не был настолько примитивным, чтобы трахаться в любом месте и в любое время, если перед ним была красивая попка. В вопросах секса Павел придерживался компромиссной точки зрения, где-то между Димой и Сашей, которые находились на диаметрально противоположных полюсах. Поэтому и девушка у Паши была, с одной стороны, тоже почти танцовщица (Катя когда-то занималась бальными танцами, и фигура у нее была, как у манекенщицы), с другой — сложная, тонкая, восприимчивая до капризности натура, время от времени закатывающая ему истерики по самым, казалось бы, ничтожным поводам. При этом трудности она могла переносить очень легко, и никакие мещанские проблемы ее не волновали. Катя работала переводчиком — переводила художественную литературу с английского, испанского и итальянского языков, а помогая Паше, и психологическую. Она обещала, что обязательно переведет Пашину книгу, как только тот ее напишет, и на испанский, и на английский, и на итальянский. Оставалось только написать.