Эмма Страуб - Здесь все взрослые [litres]

Портер пошла не в свою старую спальню, занятую Сесилией, а в комнату, когда-то принадлежавшую Эллиоту. Комната какой была в школьные годы Эллиота, такой и осталась: все чистенько-аккуратненько, на задней стороне двери висит обветшалая мишень для игры в дартс, на стенах – несколько вымпелов бейсбольной команды «Нью-Йорк янкиз». Портер подумалось, что его любовь к бейсболу – вот корень ее проблем с братом. Больше всего на свете, даже больше денег, ему хотелось побеждать. А теперь он хочет победить себя, однако в этом матче он (со всей очевидностью) обречен на проигрыш.

На широкой кровати лежало, как всегда, мохеровое покрывало и четырнадцать подушек – для нормального человека многовато. Портер мягко плюхнулась на кровать, так аквалангист опускается в море. Достала из кармана телефон, прилегла на бок, подоткнула между колен две подушки.

Джереми ответил со второго сигнала.

– Привет, – сказала Портер. – Я уже в курсе.

– Насчет носа Сидни? Тебе повезло, что я врач! Иначе пришлось бы выставлять счет твоему смурному братцу.

– Подожди. – Портер чуть понизила голос. – Ты же не такой врач.

– Это что за наезд? – Джереми заурчал. – В порядке извинения?

– Извинюсь позже. Если ты свободен.

– Давай у тебя на ферме в десять, – предложил Джереми. – Боюсь, меня ждет больное животное. Срочный вызов.

– Сигнал бедствия, – подтвердила Портер. – Извини за нос. – Она подождала, когда Джереми отключится, линия замерла, и она посмотрела на книжную полку Эллиота, тесно заставленную книжками, которые он читал в старшей школе, несколько томов книги рекордов Гиннесса, какие-то спортивные награды, и никакого признака личности.

В дверь постучали.

– Да? – Портер осталась в горизонтальном положении.

На пороге появилась Рэчел.

– Ты как?

Портер попробовала изящно сесть, ее постигла неудача.

– Привет, – отозвалась она. – Извини, как раз собиралась спуститься.

Рэчел закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной.

– Надо же, чтобы Сесилия треснула именно Сидни Фогельман. Эта девчонка – большая дрянь.

– Мне тоже так показалось, – призналась Портер. – У Сесилии будут неприятности?

Рэчел покачала головой.

– Не знаю, что именно сказала Сидни, но думаю, это идет по категории «разжигание ненависти», так что если кто и вляпался по уши, так она сама.

Минуту обе помолчали.

– Как ты? – спросила Рэчел. – Ты сказала, что ездила в больницу?

– Немножко покровило, – объяснила Портер. – Но все в норме. А как ты?

– Тоже в норме. Поговорили тут с Джошем. Явился на ужин. Не знаю.

– Это же хорошо, – предположила Портер. – Или нет?

Рэчел пожала плечами.

– Все равно хочется его убить. Пока проверяю – вдруг расхочется? А что у тебя?

Портер, если честно, хотелось сказать подруге правду. Еще больше ей хотелось быть женщиной, которая и сама не будет вести себя дурно, и другим не позволит. Хотелось быть женщиной достойной. Она такой и будет. Есть четкая разделительная линия – финишная ленточка, флаг для отмашки, все такое. Портер воспринимала это именно так – один период в жизни сменяется другим. Ее время – до рождения ребенка, а потом, после толчков и схваток, она станет другим человеком. Она все это из себя вытолкнет, вместе с ребенком, вытолкнет эту часть себя, эгоистичную и подростковую, и в ее жизни откроется новая страница. А пока время есть.

– Я его почти не вижу. А что может произойти? – Портер испытывала желание сказать больше, но она поняла – не скажет.

Рэчел подошла к ней и крепко обняла. Недосказать все же лучше, чем соврать, – Портер так хотелось в это верить.

Наказание Сесилии, если его считать таковым, свелось к помощи в салоне Берди: практика, за которую платить не будут. Август, бывший целиком на стороне Сесилии, вызвался к ней в пару добровольцем, и у Берди оказалось два помощника из восьмого класса. В салоне имелось еще два кресла, за ними трудились Рики, который говорил только, что «выглядит моложе своего возраста», носил подвернутые джинсы в обтяжку, из-под которых торчали цветные носки, и Кристал, широкобедрая хохотушка с короткими волосами голубого цвета. Как и везде в Клэпхэме, в «Стрижем красиво» люди болтали с соседями о погоде, о президенте, о чьих-то первенцах, о Барбаре Стрейзанд, и хотя в спорте Берди и ее коллеги не разбирались, поддержать разговор они умели.

Август и Сесилия по очереди подметали состриженные локоны, носили полотенца и накидки в прачечную самообслуживания за углом. В субботу и воскресенье бегали через развязку в «Спиро» за кофе и выпечкой. Мыли шампунем голову друг другу, потом вытирали ненароком разбрызганную по полу воду. Часто развлекали болтовней ждущих очереди клиентов. Август быстро научил Берди, как подключить к телефону кредитку, чтобы не платить лишние проценты за каждую операцию.