Александр Добровинский - Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни

Такого поворота событий я никак не ожидал. Поблагодарив средней прекрасности незнакомку, я забрал у нее половину идиотских газет и, обладая все-таки генетической закалкой продавца не важно чего, начал втюхивать печатную продукцию проходящим мимо людям. Попытка донести до отдельно взятого представителя коммунистической партии краткий смысл борьбы Советского Союза за мир и дружбу между народами отечественной частушкой: «С неба звездочка упала прямо милому в штаны. Чтоб ему там все порвало – лишь бы не было войны!» не увенчалась успехом. Мой личный перевод был труден для понимания представительнице левого движения: «С созвездий в панталоны упала этуаль. Война мне не любима. Я на нее насраль!» Но еще через час я был принят на работу очаровательной парой хозяев, которые заправляли маленьким отелем на Rue Pétel прямо напротив русской церквушки.

Допотопный телефонный коннектор из тридцатых годов меня совершенно потряс. Он работал с проводами и гнездами и стал для меня настоящей игрушкой. Такое впечатление, что я был молодым очкариком-революционером, захватившим одновременно телеграф и телефон в бурлящем Петрограде.

– Здесь холодильник с пивом, кока-колой и другими напитками. Это для постояльцев. А вот кофе. Делать просто: сюда засыпать, сюда засунуть. Чашки здесь. Ложки, сахар и салфетки там. Туалет строил еще дедушка, основатель нашей династии. Туалет антикварный, но часто работает. Начинать можете сегодня. И еще одна вещь: два месяца придется поработать без выходных. Мы завтра уедем на юг. Но я начислю за выходные двойную ставку. Согласны?

Этим же вечером я стал ночным портье.

Первые три часа я осваивался в новом амплуа. Потом выдал последний ключ какому-то придурку, досмотрел фильм по первому каналу и уснул на удобном диване, как сладкий зюмзик.

Приключения начались к концу недели. В час ночи вернулась хорошо поддатая англичанка лет сорока. Дама посмотрела внимательно на двадцатилетнего ночного портье, очевидно, прикинула в голове, что деться с места работы мне некуда, и, плюхнувшись за стол, попросила пива.

– И бутылку тебе за мой счет, – слегка икнув, произнесла мисс Вдупель. – Я тут первый раз в вашем Париже. Никогда не было французского романа. А ты хорошенький.

Шейный платок и летний свитер на голое тело не могли обмануть рыжую даму: ночной портье был типичным французом.

Поблагодарив плотоядную леди, я срочно ушел за свою стойку. Мисс Вдупель (или как там ее звали) все-таки пробудила во мне музу: «Низко склонились каштаны. Бродят фанфаны-тюльпаны. Визаж твой слегка в смятении не оставляет сомнения». Получился почти точный перевод с оригинала: «Ива над рекой стоит. Гнутая-прегнутая. По лицу я сразу вижу, что ты е*анутая».

Между тем англичанка смотрела на меня в упор, как пистолет Макарова, и медленно расстегивала три пуговицы на трехпуговичном поло. Я решил, что евреи просто так не сдаются, особенно когда они русские, и их принимают за французов. Но тут совершенно неожиданно открылась стеклянная дверь отеля, и во вверенное мне на ночь лобби заглянул какой-то мужик, от которого пахло тоже совсем не Evian’ом.

– Я вижу, у вас открыто. У нас в районе это просто праздник, что где-то можно выпить пива. Я присяду?

Еще через десять минут осчастливленный озарением творчества ночной портье отеля писал: «Ветви каштанов сплетаются вновь и вновь. Миром правит синеватая мгла. Они не знакомы друг с другом, но знают и верят в Любовь. Ведь только она такое сделать могла…» А под этим оригинал: «Ива над рекой стоит. Ветка к ветке клонится. Парень девушку е*ет. Хочет познакомиться».

На свет, сигаретный дым и целующуюся пару заглянули еще два парня. Один попросил кофе, другой – Heineken.

В шесть утра я запер гостиницу и побежал в лавку, которая как раз и открывалась в это время, закупать все, что продал за ночь. Холодильник к данному моменту был богат только пустотой. Чистый заработок составил четыреста процентов. Ночной тариф и хорошее обслуживание должны быть оценены по заслугам.

На следующий вечер, проводив хозяев в отпуск, я приготовился к работе. А еще через неделю в меню были добавлены чипсы, орешки и тяжелый алкоголь (коньяк, мартини, водка, джин). Пришлось брать и помощницу на сэндвичи. Бизнес шел отлично. В будние дни народ был, но не так чтобы очень. Зато с пятницы…

Обычно к трем все расходились, мы убирали помещение, накрывали завтрак, и я спал еще несколько часов. Потом досыпал дома и писал, писал, писал. На заработанные деньги я приобрел пишущую машинку. Писать теперь стало быстрее и легче. В четыре тридцать я ложился на диванчик и спал как убитый. Производственные темы навевали соответствующие творческие порывы: «Некий рассеянный старенький граф где-то посеял свой хроногрАф. Но нескончаем завод хроногрАфа из-за возможностей нашего графа». Изначально это была одна из любимых частушек дедушки: «Уронил в п…у часы. Тикают, проклятые. Я их х. м завожу ровно на полпятого». Дедушка был известным московским гинекологом и поэтому собирал народный фольклор, связанный с профессией.