Александр Добровинский - Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни

Выяснилось, что я «или что», потому что еще полчаса не мог найти силы позвонить любимой. Наконец я решился…

– Да! – рявкнул в трубку бывший еще вчера нежный голос любимой. – Набери меня через час.

Отдаленно до меня долетали звуки какого-то шелестения. «Опись имущества составляют», – подумал я. Трубка резко и как-то враждебно замолчала.

Все. Конец связи. Отбой. Как в «Бутырке» в девять вечера.

Какая-то скотина, которая мнит себя специалистом по разводам, сейчас мысленно потирает руки. И всем будет говорить: «Я был противником самого Добровинского в его собственном разводе». Негодяй. А она? Тоже хороша! Еще ничего не выяснилось, а уже у адвоката? К тому же расплатилась за консультацию моими деньгами?! Что-то я мало себе оставил приданого…

Прошел час. Надо собраться еще раз и включить адвокатские мозги. Ведь все-таки правда на моей стороне, и я ни в чем не виноват. Главное, в это верить самому. И сразу в атаку.

– Скажи мне, пожалуйста, с какой целью ты положила на мою тумбочку мешочек с жемчугом? Мне очень интересно…

– Ой, прости, совсем забыла тебе сказать. Я как-то давно в одной из поездок купила это ожерелье. Кажется, в Гонконге. Вчера у твоей ассистентки Юли был день рождения. Подари ей от моего имени, пожалуйста. Ты ведь на работу сейчас едешь? Возьми с собой.

– А почему у тебя такой голос был, когда я час назад звонил?

– Какой голос? Ааааа… Так в это время я у косметолога в маске лежала! Говорить неудобно было. А что?

Я ехал на работу и думал только об одном: «Но почему нельзя было утром оставить записку: «Купила в Гонконге тогда-то. Подари от меня Юле»? Почему мне надо портить нервы и выклевывать печень? За что я должен страдать?»

Ответа на эти вопросы у меня не было.

Любая женщина, в каком бы возрасте она ни была, всегда знает, когда на нее смотрят. Тем более если смотрят с интересом.

Именно на эту даму смотрели так всю жизнь. Ее жизнь. По крайней мере, лично я был в этом уверен.

Она сидела, закинув ногу на ногу, в белом брючном костюме и с любопытством разглядывала двух мужиков, которые, несмотря на ушедшую в небытие юношеских лет скромность, застенчиво на нее пялились. Ей было немало лет, сколько – точно определить мы не смогли, но шарм и обаяние, витающие вокруг нее, затмевали все вопросы о возрасте.

Сначала мы решили, что она итальянка. Потом мнения разделились, и к Флоренции присоединялись возможная Барселона с Парижем. К десерту мы оба остановились на Израиле.

Принесли кофе, и дама в белом закурила тонкую сигару. Наблюдателям совсем поплохело, но пока мы, как какие-нибудь школьники, решались на то, кто первый с ней заговорит, дама попросила счет и ушла к себе в комнату.

Приятный ветерок Сардинии вывел нас из ресторана на террасу допить кофе и поболтать под звездами.

Зиновий Златопольский – в миру Зяма Голд, мой клиент и приятель, человек сложной судьбы, регулярно каким-то известным ему одному образом избегал попадания в список товарища Форбса и тюрьму, хотя, на мой взгляд, должен был занять и там, и там какое-нибудь почетное место. Конец восьмидесятых и девяностые были просто его эпохой. Во-первых, он вышел из казенного дома в восемьдесят шестом и, таким образом, легко находил с регрессивным, но постоянно встречающимся в бизнесе человечеством общий язык на языке, который нормальный человек понимает с трудом. Во-вторых, быстро сообразив, что перестройка, согласно лагерным принципам, прежде всего опустит слабого, то есть рубль, решил срочно от него избавиться. Практически все, что у него на тот момент было, а было из прошлой жизни по точным подсчетам современников «офигеть сколько», вложилось в американский доллар с помощью начинающего белеть черного валютного рынка.

В свою очередь, доллары были вложены куда надо. Там – в спирт, которого почему-то не хватало нашему народу… и в очаровательные ножки покойных американских кур. А здесь – в нефть, газ и прочую муру. В настоящий момент Зяма плотно сидел «на химии».

Короче говоря, нормальный парень. Вокруг нас торжествовал красивый июль и не менее красивая неделя без подруг и любимых.

Утром на пляже после омлета с помидорами и торжественного пятиминутного захода в бассейн я направился к шезлонгу дамы, которую мы видели вчера. Просто стало интересно, кто из нас прав: я сегодня или я вчера.

Дама загорала на матрасике, вся в масле, как рижская шпротина на тарелке. Ее наглые глаза на этот раз были плотно закрыты. При ближайшем рассмотрении было видно, что холеное и одновременно тренированное тело все-таки уже некоторое время ведет жесткую и жестокую борьбу с возрастом. И все равно в этом теле с закрытыми глазами было что-то интригующе магнитное.